— Что же вы предлагаете, граф Хильдебранд? — спросил император.
— Отступить от реки и, вернувшись на холмы, переночевать там. Так мы будем в безопасности. А утром мы начнем переправу через реку и обрушимся на Беренгария всей силой.
— Отступить на виду у фриульцев? Нет! — горячо возразил Теобальд.
— Граф Теобальд, вы не на турнире. Здесь действуют иные правила, и хитрость и осторожность едва ли не большие добродетели, нежели безрассудная смелость.
— Даже если ваши опасения подтвердятся, граф Хильдебранд, — сказал Людовик, — фриульцу для этого придется сильно растянуть линию своего войска. Мои рыцари прорвут ее в любом месте и в любое время.
— Но, оказавшись у нас над головами, они получат дополнительный козырь, который приведет к росту потерь вашего войска. Я настоятельно прошу вас, ваше высочество, прислушаться к моему совету и отправить хотя бы часть вашего войска на холмы. Как раз очень кстати, свой спуск еще не закончили иврейцы. Оставьте отряд Адальберта Иврейского наверху.
Слова Хильдебранда звучали почти умоляюще, и Людовик заколебался. Не в силах принять самостоятельного решения, он в поисках совета, не постеснялся обратиться к пятнадцатилетнему Гуго Арльскому:
— Мой юный кузен, а что думаешь ты?
— Опыт графа Хильдебранда известен, а настойчивый тон его слов производит впечатление. Моему неискушенному в ратных делах разуму видится обоснованным оставить на холмах отряд Адальберта Иврейского.
— Да будет так, — провозгласил Людовик, в душе упрекая себя за то, что в такую минуту не смог рассуждать столь же просто и логично, как его желторотый племянник, — а сейчас разместить лагерь, выставить по периметру часовых, остальным время посвятить молитве и отдыху, никакого вина, никаких девок, поутру мы начнем переправу через Адидже, и да смилостивится Господь над фриульцем!
Ночь прошла абсолютно спокойно. Однако едва забрезжил рассвет, в шатер к Людовику настойчиво постучал граф Хильдебранд.
— Ваше высочество! Вставайте! Слышите, немедленно вставайте! Плохие новости!
— Что? Что такое, мессер Хильдебранд? Ад оказал поддержку Беренгарию?
— Вы удивитесь, насколько вы близки к истине! Взгляните на противоположный берег!
Людовик со своей свитой после кратких приготовлений наконец выскользнул из шатра. На противоположном берегу в полной готовности стояло войско Беренгария, за ночь прибавившее в численности раза в полтора.
— Откуда у него подкрепление? Кто эти люди?
— Обратите внимание, ваше высочество, на левый фланг их войска! Это не христиане!
Действительно, левый фланг фриульского войска составляли разношерстно одетые люди совершенно дикого вида, практически все конные, а на вооружении у каждого были копье и лук за спиной. Дикари при появлении военачальников противоборствующей стороны принялись подбадривать себя, издавая воинственный клич.
— Ху, ху, ху! — неслось с противоположной стороны Адидже.
— Это венгры, ваше высочество, — подсказал Людовику кто-то из веронских вассалов, накануне примкнувших к его войску.
— Вот как?! Ради войны с нами Беренгарий пошел на перемирие с язычниками?! Однако, каков этот король Италии!
— По всему видно, что он не просто заключил перемирие, а еще привлек их на свою сторону, — заметил Хильдебранд.
— Ситуация осложняется, благородные мессеры, — подытожил очевидное Людовик, но Хильдебранд его невежливо перебил:
— Самое страшное, что мы, быть может, видим сейчас только часть венгров. Никто не поручится, что остальные в эту минуту не заходят к нам в тыл.
— Разрази меня гром! А ведь и в самом деле! Как хорошо, что я послушался вас, граф Хильдебранд, и оставил отряд иврейцев наверху.
— Предлагаю, ваше высочество, немедленно послать им сотню тосканцев для укрепления их позиций, а нам самим все-таки тоже отступить к холмам и еще раз трезво оценить свои силы и возможности.
— Ну нет! Насчет сотни здесь я с вами соглашусь, распорядитесь немедленно послать ваших людей на помощь Иврее, а вот нам самим отступать негоже. Не для того мы пришли сюда, чтобы при первой же опасности показать спину, за нами сила и помощь Господа, позволившего мне стать цезарем здешних земель. Беренгарий изменил не только итальянской короне, он изменил самой Вере, заключив союз с безбожниками, до сей поры грабившими его церкви и замки и насилующими его дев!