В два счета Альберих оказался возле процессии, состоящей из десяти монахинь, грустно и бережно несших грубо сколоченный гроб.
— Остановитесь! — рявкнул Альберих. Монахини испуганно замерли, опустив гроб на землю.
Альберих, спешившись, подскочил к гробу, словно не поверил словам Евфимии. Могучей рукой он откинул не закрепленную крышку гроба и его глазам предстал облаченный в монашеские одежды труп герцогини Агельтруды. Герцогиня лежала с повязкой на глазах, но ее синие губы сложились в какой-то язвительной улыбке, и воспаленному мозгу Альбериха показалось, что, даже умерев, герцогиня едко насмехается. А над кем же она могла насмехаться в свои последние мгновения, как не над ним? У Альбериха от ненависти и бессильной злобы закружилась голова.
— Ведьма! Будь ты проклята, ведьма! Так получай же!
И обнажив меч, он, что есть силы, ударил им по гробу. Монашки в ужасе бросились бежать, слуги Альбериха, не решаясь остановить своего господина, истово крестились, глядя на происходящее. А Альберих неистово рубил гроб, так что разломились верхние доски, после чего удары меча уже приходились на безжизненное тело герцогини. Потерявший разум Альберих остервенело кромсал и кромсал труп, пока не услышал за своей спиной чей-то пронзительно спокойный для такой минуты голос:
— Кажется, мне уже приходилось однажды видеть нечто подобное. И, клянусь священным Писанием, оно не принесло пользы и успокоения тому, кто это сделал!
Альберих, остановился и, тяжело дыша, медленно обернулся. Перед ним стоял человек в капюшоне, выдававшем в нем священника. Человек тут же откинул капюшон, и Альберих узнал Сергия, бывшего епископа Чере.
— Ваше преподобие, — пробормотал, растягивая слова, Альберих, не смущаясь содеянным, а скорее недоумевая от неожиданной встречи, — стараниями каких бесов вы здесь оказались?
— Я приехал проводить в последний путь герцогиню Агельтруду, с которой мы были дружны и которой я помогал в ее деяниях в меру своих сил и возможностей. Я очень расстроен тем, что мне сейчас пришлось увидеть. Я не спрашиваю вас о мотивах, но прошу вас одуматься и оставить в покое труп герцогини, дабы сестры ее совершили подобающий прощальный обряд.
— Она оскорбила меня, она нанесла мне урон, она уничтожила меня! — бормотал Альберих.
— Как могла простая монахиня оскорбить и уничтожить сиятельного герцога?
— Она… она прокляла меня!
— О, это уже серьезнее, но она умерла, и теперь только Господь может смилостивиться над вами и снять проклятие. Только он и никто иной. Следовательно, вам необходимо покаяться и просить Господа об очищении, а вы тем временем что делаете?
Альберих, как человек, только что вышедший из-под гипноза, оглядел меч, а затем все, что было раскидано вокруг него. Он бросил меч на землю и нашел в себе силы перекреститься.
— Вот так-то лучше, сын мой. Оставим же монашкам несчастную Агельтруду и прогуляемся вдоль стен этого славного монастыря. Вам это будет только на пользу.
Альберих согласно кивнул, и они вдвоем, герцог с низложенным из сана епископом, неторопливо побрели по небольшой тропинке между живописно растущими пиниями.
— Мессер Альберих, вы прославились на все италийские земли как не знающий страха воин и хитрый, расчетливый человек. Не поддавайтесь же подобным эмоциям и впредь. Пример покойного папы Стефана говорит о том, как можно легко в минуту необузданного гнева растерять годами и по крупицам собираемое уважение людей.
Альберих молчал.
— К тому же, насколько я наблюдал за событиями последнего времени, скорее у Агельтруды были основания считать себя пострадавшей. Признаться, я восхищен, как жестоко и умно вы… расправились с семьей Гвидонидов.
Альберих остановился и недобро поглядел на Сергия. Тот, взяв его за руку, увлек за собой и невозмутимо продолжил:
— О нет, мессер Альберих, я не склонен афишировать свои наблюдения. Тем более, что это только наблюдения и выводы, которые я извлек, анализируя всю цепочку событий. Я еще склонен думать, что смерть императора Ламберта действительно могла быть следствием несчастного случая или мести его ближайшего друга. Но вот последовавшее затем убийство Гвидо и скорое пострижение герцогини Агельтруды, несомненно, дело ваших рук.