Бруно с тоской вздохнул.
— И ведь были времена, когда такой рассказ в сумеречном лесу мог бы мне нервы пощекотать… А теперь я живьем больше видел, чем ты в байке рассказываешь.
— Эээ, погоди, — махнул на него рукой бородач. — Ты дослушай. В общем, смотрит — а это покойничек из склепа бредет. Ну, короче, муженек наш — в двери, а жених наш — в окно. Затаился, значит, и видит: вдовушка муженька под руку, да в спаленку. По утру мертвец ушел, а бедняга наш вылазит из темного угла и ну скандалить. Говорит, совсем с ума сошла? Разве не лучше когда в спальне живой мужик, теплый да мягкий?
Рик заулыбался, уже предчувствуя развязку.
— А та ему в ответ: э-э, нет, в спальне теплый да мягкий не лучше, лучше — вон, как я муженьку своему зачаровала! Одна беда: он уж год как помер, а мы его все никак плитой сверху накрыть не можем!
Клыкастый выждал паузу, ожидая реакции. Но ответом была только тишина.
— Да ну вас! — обиженно выругался Клыкастый.
— Так не смешно же, — возразил Бруно. — Дай лучше я, про скупердяя расскажу. В общем, жил в одном городе жрец…
Кони глухо стучали копытами по утоптанной тропе, ночь сгущалась, яркая и желтая, как сыр, луна выкатилась из-за деревьев. Байки потекли одна за другой. Голоса становились тише, разговоры — все доверительней, и время шло незаметно. Отблески глаз лесного зверья изредка появлялись в темноте и гасли, ночные звуки весеннего леса хоть и звучали порой совсем близко, но никто так и не решился встать путникам поперек дороги. Перед рассветом остановились ненадолго ноги размять и перекусить, не распрягая лошадей.
А через час друзья уже очутились у стен Фурсы.
Никаких странников или вереницы приезжих торговцев у въездных ворот не было и в помине. Сами ворота оказались распахнуты, их никто не охранял и не контролировал. Сторожевые башни и стены также были пусты, словно всех стражников в Фурсе ветром унесло. Друзья озадаченно переглянулись.
— Поехали, посмотрим что там у них, — нахмурившись, сказал Рик и тронулся вперед. Следом за ним потянулись Бруно с Клыкастым.
Прямо за воротами начиналась торговая площадь, но, несмотря на урочный час, никто здесь не собирался раскладывать свой товар на прилавках. Прямо на проезде валялась раздавленная корзина. Весело чирикающие пичуги многочисленной стайкой собрали крошки, щедро рассыпанные вокруг. От площади влево и вправо тянулись две широкие улицы, и одна из них вела прямиком к маленькому, но очень изящному, вытянутому вверх собору. На квадратной площади перед ним сейчас яблоку было некуда упасть. Рик направил коня туда, и чем ближе подъезжал, тем отчетливее слышал не слаженное многоголосое пение.
— Разве седня праздник какой? — озадаченно спросил Клыкастый.
Бруно хмуро покачал головой.
— Это защитный гимн Источнику всего Великому Свету, — сказал он.
Рик покосился на него.
— В последнее время ты меня удивляешь своей осведомленностью в религиозных вопросах.
— Я и сам удивляюсь, — со вздохом ответил Бруно.
— Там имперцы, — тихо проговорил Рик, придерживая коня.
В толпе действительно виднелись люди в имперских доспехах, и Рик свернул по грунтовой дорожке в переулок налево. Покосившиеся деревянные домики тесно жались друг к другу. Фасады шершавились облупившейся краской, по дорожке гордо вышагивали голенастые тощие куры. Пожилая женщина остервенело скоблила почерневший от очага котелок.
— … охальник бесстыжий, ни стыда, ни совести! — с надрывом выговаривала женщина сидевшему рядом огромному дворовому псу. Рыжий мохнатый кобель, виновато поджав уши, каждый раз вздрагивал от резкого ритмичного звука скребка. На столе позади него лежала причина укоров — сожранная наполовину тушка гуся в окровавленно-белом пухе. В чурбачке рядом с гусем торчал небольшой топор.
— Сидишь на моей шее… паразит… — она прервалась, подняв грозный взгляд на мохнатого собеседника. — Уйди, сказала, с глаз моих!
Пес с силой ткнулся носом хозяйке в голый сморщенный локоть.
— Иди отсюда! — гаркнула женщина и продолжила работу, но пес вместо этого повернулся к приближающимся всадникам, встал и ощерился с угрожающим утробным рычанием. Женщина вздрогнула, тяжело распрямила спину, звонко уронив скребок в котелок. Вытирая руки о передник, она боком двинулась поближе к столу, где поблескивал топорик.
— Хозяйка, воды дай попить! — крикнул ей Клыкастый, останавливая лошадь.
— Езжай, куда ехал, добрый человек, — недружелюбно ответила женщина. — У меня вода — как у всех, а вот собака спущена, если что!