— Кто там? — с веселой беззаботностью спросил Журавлев.
— Это я. На Манеже. Здесь БТР пытались прорваться.
— М-м… Ты выбрал неправильную диспозицию. Это не основное направление. Маневрируй к Белому дому. Там будет решаться все. Раздавать награды или строить виселицы. А может, и то и другое. Ты в армейском наряде?
— Да нет, зачем?
— Дурень, я же, по-моему, тебе все ясно объяснил. Надо использовать в игре те козыри, которые у тебя уже есть. В Белом доме готовятся к обороне, ты меня понимаешь? Полагаю, что доверенным лицам будут раздавать оружие. Хотя извини, я еще не знаю, на какой ты стороне?
— Да пошел ты к чертям собачьим! На какой я могу быть стороне?
— Значит, облачайся в воинские доспехи, возьми документы и шпарь в Белый дом. А еще лучше, иди домой — спать.
— Сам иди спать. Как там у вас-то? Тут говорят, что вы все в Останкине под арестом.
— Чушь. Сидим, ждем, пьем чай да кофе, а хочется пива.
— Правда, что Горбачев вылетел в Москву?
— Сведений нет. Вся остальная информация такая же недостоверная, как и у вас на улицах. М-м… Все, как в синагоге: все кричат, никто не слушает. Мне тебе больше нечего сказать.
Лешка взглянул на Лану. Она причесывалась, глядя на свое отражение в стекле витрины.
— У меня есть для тебя неожиданное и трагическое сообщение, но оно потерпит. К делам сегодняшним отношения не имеет.
— Подождем. Я никогда не спешу. Тогда отбой?
— Дробь барабан, — ответил Лешка и повесил трубку.
Лана взглянула на него вопросительно.
— Это мой самый близкий друг, — пояснил он. — Настоящий. Мы совершенно разные. Алик и Вово в общем-то еще дети, а Журавлев — это… Познакомишься, поймешь. Пошли к Белому дому.
— Пешком?
— Да. Или найдем наземный транспорт. Я все же боюсь, что эти бандиты догадаются отключить метро.
— Умно, мой генерал. Только тогда я переобуюсь.
В ее сумке оказались кроссовки, и она надела их вместо туфель на высоком каблуке.
Они вышли на Герцена и не собирались ловить машину, как около них, у края тротуара, тормознул «БМВ», правая дверца его распахнулась, приглашая к посадке.
Араб улыбался Лешке из салона своим безгубым, острым лицом.
— Прошу, Алексей Дмитриевич! Ты рядом, дама позади. К Белому дому?
— Туда! — Лешка подмигнул Лане, усадил ее в машину и насмешливо спросил Араба, упав на сиденье рядом с ним: — А тебя что несет к Белому дому?
— Как что? — неприязненно усмехнулся Араб. — Будем защищать нашу новую жизнь. Торчать там в обороне я, положим, не собираюсь, но всякий защитник всегда желает покушать и выпить. Это моя фирма обеспечит. Если проиграем, нам с тобой, Алексей, обоим кранты. Удушат.
— В каком смысле?
— Большевички перекроют кислород всем деловым людям. Душить — это единственное, что они умеют. Ты слышал, придумали себе определение: «социализм с человеческим лицом»! Сволочь. Чепуха поросячья. На звериную морду человеческое лицо не натянешь.
— Так ты антикоммунист, Араб? — засмеялся Лешка.
— И антифашист тоже. Потому что разницы между этой публикой не ощущаю ровно никакой.
Лана наклонилась к ним сзади и спросила:
— Так это ваше имя — Араб?
Он быстро посмотрел на нее через зеркало обратного обзора.
— Нет. Зовут по-другому. Но я — вымогатель, учтите, не рэкетир, как называет себя шпана, а профессиональный русский вымогатель. Имя осталось в том прошлом, когда я занимался разрешенной деятельностью и занимал кое-какие официальные посты. Они теперь никому не нужны, эти посты, а завтра тем более. Но я хочу, чтобы это «завтра» было для нас, а не для быдла, которое ни работать, ни воровать, ни даже водку пить по-настоящему не умеет. Я заезжал к тебе сегодня утром, Алексей, но твоя контора была закрыта.
— Да, сегодня же день расчетов.
— Пустое, повременим. Я заезжал просто так.
— Во сколько? — стараясь быть безразличным, спросил Лешка.
— В одиннадцатом часу. Поцеловал закрытую дверь и ушел. Около твоей конторы двое-трое бухих алкоголиков отирались. Ты догадаешься наконец представить меня своей подруге, или считаешь, что я не заслуживаю?
— Перестань, Араб, мы с тобой в одной связке. Араб — это Лана. Лана — это Араб. Человек весьма достойный по современным меркам.
— Все-таки сделал поправку на время, — усмехнулся Араб и энергично повернул руль, выполняя поворот. — Ничего, я не в обиде. Я, конечно же, заметил на улице первой вас, Лана, а не Алексея. У вас очень броская фигура. Редкое явление — без вызывающего похабия, без распущенности, а сильная, зовущая фигура настоящей женщины.
— Эй, Араб! — осек его Лешка. — Твои поэтические дифирамбы в наш деловой контракт не включены!