Итак — все к черту! Перво-наперво завтра встреча с Рокотовым, подготовка к публичной дискуссии в Каменске с оппонентами — все остальное можно отодвинуть.
Он въехал в свой двор и не успел поставить машину на охранную сигнализацию, как услышал коротенькие гудки из темного угла двора.
За рулем темных «жигулей» сидел Феоктистов и подсигналивал тихо и осторожно.
Лешка подошел и сказал устало:
— Что ты тут торчишь? Пойдем ко мне. Заночевать сможешь, раскладушка у меня есть.
— У меня сегодня еще дела. Сядь и послушай меня внимательно.
Лешка залез в его машину, густо прокуренную трубочным табаком.
— Дело со смертью моей стервы Антонины, Алексей, стало не столько ясней, сколько страшней. Гадина бьет меня из могилы.
— Что опять? — эмоционально Лешка на эти слова даже не среагировал.
— Антонина оставила по завещанию страшную сумму своей дочери. В заграничном банке, на ее совершеннолетие, в валюте, естественно.
— Ну и что? — тупо спросил Лешка.
— А то, что такой суммы в моем банке наворовать она не могла! Не могли ей столько платить за шпионаж и в «Демпинг-Экстре». Она достала деньги в Каменске, больше негде.
— Как достала?
— Вот это уже туманная история. Подскажу способ, но не советую использовать. Берутся большие деньги в долг под проценты. Вкладываются в дело, которое должно за неделю, скажем, удвоить деньги. Дело прогорает. Кредитору ты вернуть деньги не можешь, и если тебе сбежать на Антарктиду не удалось, то убивают либо твоих близких, либо тебя.
— Не понял, — вздохнул Лешка. — Какая выгода в такой операции?
— В этой операции масса нюансов. Долг можно отработать, скажем, подставив под удар своего босса, владельца банка. Или выполнив заказ на убийство. Можно отдать в качестве залога — жену, дочь, сестру с полным их использованием год-другой. Можно покончить жизнь самоубийством, тогда денег стребовать уже не с кого. Ни с матери-пенсионерки, ни с малолетней дочери.
— Насколько я помню, у Антонины мать-пенсионерка и дочь.
— Правильно. Какой-то из перечисленных вариантов у Антонины сорвался. Деньги она все же прижала, положила на имя дочери, но сама не убереглась. Думаю, что не сумела справиться со мной, чтоб долг отработать, за это ее и убили.
— И кто же?
— На меня наезжала зимой одна фирма из Каменска, — невесело сказал Феоктистов. — Я их послал подальше. Они вышли на Антонину. Дочь достигнет совершеннолетия и станет богатой невестой. Все при своих.
— Доказательства, Араб? Это одни домыслы.
— Нет. Это результат собранных фактов и тщательного анализа. На меня пыталась наехать одна каменская фирма по торговле рыбой.
— Рыбой?! Ох, ты черт, я об этой рыбе слышу сегодня уже второй раз. Мой бывший командир, лейтенант Охлопьев торгует в Каменске рыбой.
— Не то, — качнул головой Феоктистов. — Эти только числятся в Каменске, а магазинов не имеют. Те крупнооптовые покупатели, а не ларечники.
— Да подожди ты! Я же не знаю, как там Охлопьев рыбой торгует! Один старик, свихнувшийся на идеологии, заверял, что крупно торгуют, эшелонами. А мой конкурент или уже союзник Хохряков сказал, что за тухлую рыбу в Госдуме место не купишь! Как я понял, имел в виду Охлопьева и Топоркова.
Феоктистов помолчал.
— На рыбе можно много заработать. Придется разбираться. Надо искать эту рыбную фирму.
— Сергей, — подавленно сказал Лешка. — Возьми это на себя. Я…
— Да. Конечно. Тебе нельзя распыляться. Твоя цель — Дума. Иди, отсыпайся, не забивай себе голову мелочами.
Они простились, и Лешка поднялся к себе в квартиру. Смертельно хотелось спать, но мозг все время свербила мысль, что надо еще что-то сделать, однако память не срабатывала, и только когда он накрылся одеялом, то вспомнил, что надо позвонить в город Орел.
Телефонная связь по ночам работает исправно. С третьего набора кода города и номера на другом конце линии подняли трубку, и спокойный голос произнес:
— Квартира Кукуевых.
— Здравствуй, Олег. Это Леха Ковригин.
— О, черт! Ты в Москве или опять простреленный у нас в Орле?
— В Москве, у меня все в порядке, погода хорошая, к тебе только один вопрос.
— Какой?
— Когда в последний раз, несколько лет назад уехал от тебя, помнишь? Я…
— Помню. В августе девяносто первого. Давно не виделись, а?
— Давно. Я никаких документов у тебя не оставил тогда?
— Своих не оставил. Но партийный билет Кологривова Петра Леонидовича оставил.