Но все равно надо было что-то предпринимать — пусть даже в пассивном варианте. Борьба, понял Лешка, только начиналась, и требовалось собрать воедино все — что могло помочь. Он покосился на часы. Сначала хотя бы зафиксировать, сколько времени его будут везти.
Ехали шесть минут. Потом остановились, и Лешку подтолкнули к дверям.
Он выпрыгнул из машины и не стал оглядываться по сторонам, а только зыркнул, не поворачивая головы, из стороны в сторону и определил, что они — с краю поселка «Солнечный», скорее всего — за его забором, а приехали к странному дому, сразу и не поймешь, что это за дикая такая архитектура.
И только когда сквозь арочные двери вышли в мощенный булыжником коридор, Лешка понял, что это — давным-давно перестроенная церковь. Видно, когда-то предприимчивый хозяин вместо того, чтоб устраивать из капища охмурения народа овощной склад или бензохранилище, разумно решил построить для себя дом. Снес купола, провел отопление, и усадьба получилась на славу. Теплый дом с толстыми стенами и глубоким подвалом, в котором Лешка оказался через минуту.
Но в кладовой без окон, где он сел на табуретку, было освещение, вдоль стен стояли бочонки, приятно пахло консервированными овощами и фруктами, а стол из хорошо оструганных досок был чисто выскоблен.
Двери за Лешкой не запирали, потому что при нем остался охранник — все тот же парень в спортивном костюме с автоматом. Глянув на его звероватое лицо с отвислой губой, Лешка не стал спрашивать, где они. Этот неандерталец вряд ли знал даже собственное имя.
К Лешкиному удивлению, сидел он под этим надзором настолько недолго, что даже и заскучать не успел.
В кладовке появился Охлопьев, выпроводил поначалу охранника, постоял, словно подумал, а потом сказал:
— Пойдем, Леха. С тобой поговорить хотят.
— Кто? — Лешка поднялся с табуретки.
— Да все твои знакомые. Старые знакомые. Все, Лешка, возвращается на круги своя.
— Ишь ты? — изобразил изумление Лешка. — Неужто тебя заставили Библию прочитать? Ах да! Алена поработала над твоим образованием, чтобы ты хоть чуть-чуть на человека походил.
— Оставь, Леха, — поморщился Охлопьев. — Подумай лучше о себе сейчас. Дело серьезное, сам понимаешь. Раз уж мы его кровью оросили. Конец твоей шлюхе, умерла на месте.
— Да что уж ты скромничаешь-то, Витя? — поразился Лешка. — Ты на свой боевой счет и Ивана Хохрякова запиши! Он ведь вашу шайку-лейку вчера напугал, насколько я понимаю?
— Лешка, — Охлопьев приостановился в дверях. — И у тебя на совести трупы, и у меня. Не о том сейчас речь. Я тебе наш союз, помнишь, еще когда предложил?
— Помню. Дважды. В армии, когда я Топоркова спас, и в девяносто первом, когда ты меня арестовал. А насчет трупов — я убивал в Афганистане по приказу и…
— Потом разберемся, — оборвал его Охлопьев. — Учти, что лично я в третий раз тебе предлагаю то же, что и раньше. И уже в последний.
Под этот разговор в спокойном тоне они прошли темным и сводчатым коридором подвала, поднялись по лестнице, сразу оказались в небольшой прихожей, залитой разноцветным веселеньким светом — солнце пробивалось через радужные стекла в окне — не витраж, но какое-то подобие оного.
Потом снова поднялись по лестнице наверх, уже на второй этаж. Охлопьев постучал в высокие дубовые двери, кажется, ему ответили, он приоткрыл эти двери и кивнул.
— Иди.
Лешка ступил в комнату, и оказалось, что это не комната, а настоящий зал для шикарных приемов — с камином, роялем, широченными окнами, сквозь которые были видны луга и река. Посреди зала стоял круглый большой стол (в пинг-понг на нем можно было играть при желании), а в дальнем уютном углу, под острыми листьями двух декоративных пальм стоял маленький столик. С дивана из-под пальмы навстречу Лешке поднялась женщина.
По мгновенной Лешкиной прикидке, ей должно было на сегодняшний день перевалить за сорок. Но она стала еще интересней. Все ее спортивное тело, изгибающееся под тугим белым платьем, было налито жесткой тренированной силой. Холеное лицо поблескивало от косметики. Несколько шагов навстречу Лешке она сделала легко, словно гимнастка.
— Узнал меня, Алексей?
— А как же! — улыбнулся Лешка. — Вы мне как начали еще в Афганистане в страшных снах сниться, так и потом раз в год появлялись в кошмарах, Наталья Васильевна… Диянова теперь, кажется?