Наталья Васильевна сказала весело:
— Значит, общий вывод такой. Все понимают, что решение для тебя сложное, думай до утра. А потом, в зависимости от твоей позиции, будем решать мы. Хотя наши предложения ты знаешь. Третьего выхода на этот раз не будет. Ты знаешь чересчур много. Знаешь все. Утром свое решение сообщишь мне — Большой майор уехал.
— Ясно, — ответил Лешка и положил трубку.
Охранник с автоматом уже стоял в дверях и делал Лешке знаки на выход.
Его вернули в ту же кладовку, но в ней произошли перемены, появились диван с подушками и пледом, маленький японский телевизор, на столе — добротная закуска и несколько бутылок.
На этот раз охранник запер дверь, лязгнув замком, и через секунду стало тихо, как в могиле.
Время шло медленно, словно растягивалась мягкая резина.
Лешка глянул на часы. Без четверти семь вечера. До рассвета около полусуток. За это время никто не хватится его разыскивать, да и к чему — если даже и найдут, то это ничего не решит.
Лешка растянулся на диване, прикрылся пледом, не мигая, уставился на свет лампочки без абажура под потолком и медленно стал прокручивать в памяти прожитые годы. Он знал, что завтра его дни кончатся. Свет лампочки слепил глаза и становился то красным, то режуще зеленым, а потом сгустился, и все закрыла темнота. Никакого решения он и не думал принимать. С горечью вспомнил Вово Раздорского, все и вся продавшего за деньги и заграницу, с еще большим отчаянием — Саньку Журавлева, который жил бок о бок с человеком, предающим его каждый день, вспомнил глупого пропойцу Авдюшко, умершего неизвестно за что, всплыло развороченное пулей лицо Ланы, выплыло из темноты кинжальное, безгубое лицо Араба, а потом исчезло и оно, а откуда-то издалека послышался серебряный звук Алькиной трубы.
Сквозь забытье он услышал, как заскрипел замок в дверях, но не повернулся, пока не почувствовал, что человек вошел в кладовку, тронул его за плечо, и сиплый голос произнес:
— Ты мой партийный билет доставил?
Лешка сел.
Кологривов стоял перед ним в сапогах, брюках и офицерском мундире со споротыми погонами.
— Принес.
— Давай.
— Он у меня не здесь.
— Давай! — прохрипел Кологривов. — Взамен получишь жизнь и свободу.
Лешка увидел, что в руке старик держит тяжелый пистолет ТТ.
— Я же сказал, что не здесь. Я его спрятал в роще. Когда на меня напали.
Глаза из-под косматых бровей недоверчиво сверкнули.
— Не врешь?
— Зачем врать? Пойдем, найду. Там и мои документы.
— Пойдем, — сказал Кологривов. — Шагай впереди. И не дури.
— Нет смысла.
Они вышли из кладовки, и Кологривов чуть подтолкнул Лешку, указывая направление.
Лешка посмотрел на часы. Было около одиннадцати. Значит, на дворе поздние июльские сумерки.
Переходы в церковном подвале были едва освещены несколькими жалкими лампочками. У лестницы наверх, на каменном полу Лешка неожиданно увидел тело вислогубого охранника. Тот лежал спиной на своем автомате, раскинув руки, и голова его была разбита страшным ударом в висок.
Понятно. Кологривов начал свои действия, — тоже, видать, предельно ожесточенные и решительные, неясные для Лешки. Лешка сделал вид, что труп охранника его ничуть не взволновал, и Кологривов прошел мимо, будто мертвяк с проломленной головой был всего лишь деталью в интерьере.
Старик толкнул дверь, и они вышли на улицу.
Было темно. Небо закрывали низкие летящие тучи, сквозь них, как сквозь шторку, иногда мелькали светлые пятна, но дороги видно не было.
За спиной Лешки блеснул свет фонаря. Кологривов, оказывается, захватил длинный, как дубина, хозяйственный фонарь, и тот давал сильный пучок света.
— Прямо, — сказал Кологривов. — Ночь как та, в августе, помнишь?
— Тогда шел дождь.
— Все будет. И дождь кровавый будет, — пообещал Кологривов. — Куда идти?
— В рощу. Последний поворот перед воротами при въезде в поселок.
— Ага. Недалеко, — удовлетворенно сказал старик.
Он пошел рядом с Лешкой — в левой руке держал фонарь, правую с пистолетом прижимал к животу. Еще раз сказал угрожающе:
— Только не шуткуй. Не надо тебе это. И свободу получишь, и жизнь.
— Все в порядке, — ответил Лешка и оглянулся на покинутый дом.
На втором этаже горели широкие окна — наверное, в большом зале с пальмами бронированные стекла не пропускали никаких звуков.
До рощи они добрались минут за десять. Еще через пять — оказались на повороте.
— Дай мне фонарь, — сказал Лешка. — Не бойся, я же не пистолет прошу. Иначе я не найду ни хрена.