Кологривов отдал фонарь и отодвинулся шагов на пять назад.
Лешка нашел поворот и место, где ударил задом своей машины «тойоту» — на земле четко были видны следы шин. Машины его, конечно, не было.
Он прошел сквозь кусты, обшаривая землю лучом фонаря. На березу с вывернутыми корнями наскочил почти сразу, без долгих поисков.
Присел, пошарил и тут же нашел свой бумажник. Все было на месте, включая партбилет Кологривова…
— Держи, — подал он ему его драгоценность и тут же подумал, что вот сейчас-то и получит пулю в лоб.
Но Кологривов схватил документ, трясущимися руками развернул его, не обращая внимания на Лешку, стал всматриваться в листочки, забыв про пистолет. Сбить Кологривова с ног можно было одним ударом, но у них уже пошла другая игра с другими правилами.
Кологривов жарко поцеловал партбилет, как верующий — стопы распятого Христа.
— Не обманул, не обманул! Тогда живи! Живи, заслужил! Дай фонарь!
Лешка отдал ему фонарь и остался стоять на месте.
Он увидел, как световая точка поспешно и неровно возвращается назад, к дому, перестроенному из церкви.
Куда теперь идти? Разумно было поискать свою машину. Не менее разумно было последить за Кологривовым, который поспешно уходил.
Лешка пошагал следом за ним.
Старик так спешил, что несколько раз упал, он даже не прислушивался — идет ли за ним кто или нет. Глядя на него, можно было предположить, что Кологривов имел какие-то определенные планы на эту неприветливую ночь.
Лешка шагал уже почти вплотную за стариком, а тот по-прежнему ничего не слышал, обеими руками вытолкнул калитку и ступил на подворье дома-церкви.
Свет горел все так же только на втором этаже. Чья-то тень мелькнула и исчезла за стеклом.
Кологривов устремился к дверям в подвал.
Лешка окликнул:
— Кологривов… ты куда? Платить партийные взносы?
Шуточка могла встать ему в дорогую цену. Лешка увидел, как взметнулась вверх правая рука Кологривова и дуло пистолета глянуло ему, Лешке, в лицо.
— Ты еще здесь? Здесь? Беги отсюда! Тебе жизнь отдали!
— Спасибо. А сам что собрался делать?
— Наказать. Наказать предателей дела истинного коммунизма! За извращение великой идеи, за поругание и отречение от памяти вождей, за предательство, за ренегатство — смерть! Зато, что свои билеты трусливо сожгли или попрятали в грозный час! Они все там! — Он махнул рукой на освещенные окна. — И генерал там, и Охлопьев, и Наталья эта подлая! Всех, всех одним махом!
— Ты что задумал? — спросил Лешка, не зная, рыдать ему или хохотать и полагая, что старик от счастья обретения символа своей веры слегка помешался.
— Что задумал, то и выполню, как велит мне моя совесть! В подвалах столько всякой взрывчатки, динамита, тротила, что город взорвать можно!
Смысл сказанного не сразу дошел до Лешки, а когда он сообразил, что Кологривов собрался взорвать весь дом со своими врагами, ринулся за ним.
— Стой! — крикнул Лешка. — Стой, сумасшедший!
Кологривов поймал лучом света фигуру Лешки и сказал с грозным пафосом пророка:
— Это ты — стой, подобно соляному столбу! Изыди! Пять минут у тебя времени!
— Да подожди! Ты права не имеешь вершить суд!
— Имею! Истинный коммунист имеет все права карать предателей!
— А если в доме невиновные?!
— Неужто я не проверил? Там одни ренегаты!
Лешка рванулся было к старику, но двери перед ним захлопнулись и слышно было, как грохнул тяжелый засов.
Лешка отскочил от дома, не зная, что предпринять. Он поверил сразу, что подвал начинен и оружием, и взрывчаткой — быть может, там устраивали склады, а может, готовились к обороне. Кричать, спасать своих врагов? Все равно не услышат. Бежать? Он никак не мог поверить, что свободен, выбрался из этого осиного гнезда. А может, все-таки позвонить в дверь? Кнопку звонка он нашел в тот момент, как под землей раздался тяжелый гул, перерастающий в рев, а затем, словно в преисподней, под ногами прозвучал удар грома. На первом этаже сине-белым пламенем осветились все окна, вздрогнули толстые стены древнего здания, но выдержали этот страшный удар! Не выдержала крыша — вздыбилась в воздух, разлетелась на части и рухнула вниз, в море бушующего огня.
Больше Лешка уже ничего не видел, только почувствовал удар спиной о землю.
Очнулся он днем и узнал врача. Этот немолодой круглолицый, улыбчивый врач приходил и вчера. Но разговаривать с ним не хотелось, как и со всеми. Лешка понял, что на этот раз он не очнулся, а проснулся, хотя в голове еще стоял гул — словно в подземельях старой церкви еще рвался боезапас.