— Вам помочь? — спросили они, получив ответ скоропалительным матом.
Войдя же внутрь, я снова почувствовал, как меня выталкивает совершенно определенная сила, закрепившаяся едва ли не в моих владениях, что печально. Мне пришлось сесть на пол и прислониться к стене.
— Мой Лорд, как мне плохо! — прошептал я.
Пол открылся сам собой, или я прошел сквозь, не помню. Оставленный древними жрецами скипетр ждал меня, пыльный и пахнущий увядающей осенью. Взяв его в руки, я почувствовал себя приличнее, и быстро — наверх.
— Монсеньер, на вас лица нет, — сказал мне безымянный юнец из отряда.
— Это как так? — пошутил я, — ладно, схлопываемся, сейчас он придет в себя, а я хотел бы оставить его уверенным, что он меня отогнал.
С холма, что мы проходили, показался город вдалеке.
— Kymre, — сказал я громко.
Вокруг словно что-то ожило.
4. МЫШЕЛОВКА
Нет слов, задумчивость моя и болезненная заторможенность навряд ли соответствовали торжественности переживаемого момента. Вызвать на себя поток тех самых, загнать их в ускоритель частиц — кажется, надо думать об этом. Но совсем не хочется.
Возведенный втайне, объект ждал меня целый год, и здесь все должно было произойти. Или не произойти. Но что бы то ни было — решительно окончательно. Сейчас они явятся и будет спектакль. Ловля предмирных сущностей (вонючками я их называю) на Даэмона.
Здесь было бесшумно, еще пока. Снова осень, год как я начал игру. Было весело и бесшабашно, я показал язык непонятно кому и сказал первое заклинание. Орлы мои отбежали от чудища на километр (по моему приказу, разумеется, а так — многие жаждали остаться, не то из преданности, не то из любопытства, но я кратко описал им незавидную перспективу полной телесно-эфирно-спиритуальной аннигиляции и они почли за должное удалиться с поспешностью ненароком разбуженного енота. А снились ему сумасшедшие кошмары).
— Aeremm tharre faayem grendo… — начал я, и того немногого оказалось достаточно. Бог мой, какая быстрота. Они свалились с неба, почуяв мою кровь. Древнее древности, дальше дали, о, какие прыткие ребята!
— Fuck you up, — не удержался я вставить в заклинание непристойность.
Они летели прямо по нужному курсу, прямо в тоннель.
— Друзья мои! — сказал я торжественно, — сейчас вам будет наглядно продемонстрирован урок диалектического материализма.
И достал волшебную палочку.
Язык непристойностей бессилен описать, что они сказали мне, это по определению — за гранью всякости. Бессилен также всякий язык описать, как захлопнулись ворота мышеловки, как загудела земля и загорелся чахлый лес вокруг. Даэмон, ты тут уничтожая высокие суперсубстанции всю районную милицию на ноги поднимешь. Заодно с пожарной охраной. Уничтожать леса — это не по кельтски, и я начал быстро просить прощения у деревьев, а те горели, то ли плакали, то ли благословляли меня.
…Ну вот и все. Пришельцы издалека погорели, аки пробки от высокого напряжения. Как если бы ждал прибор своих привычных ста с чем-то вольт, а получил по полной программе — где-то далеко за секстиллион.
С холмов бежали мои орлы. Довольные, будто сами все это учудили.
— Властитель! — закричал один из них, самый прыткий, — ты победил вселенную!
— Ну да, — ответил я, — иногда бываю удачлив.
— Теперь начинается Большая война? Что нам делать?
— Пойдем на речке посидим. Не то я устал немного.
На противоположном берегу наблюдались неумелые поползновения армейского БТРа. Он буксовал в сентябрьской грязи, но цель его была яснее ясного. Сюда явно шли отборные части, опечаленные тем неоспоримым фактом, что свое они упустили безвозвратно.
— Опоздали… — откликнулся кто-то за моей спиной.
— Отчего же? Для них все только начинается…
И пустил огни им навстречу.
— Салют, — прокомментировал кто-то.
Издалека показался Хранитель. Он двигался быстро, словно ехал на осле.
— Что здесь произошло? Это? — запыхавшись, спросил он.
— Лес пожгли, — отвечал я, — нехорошо получилось.
— О чем ты говоришь, ты же сделал невозможное…
— С возможным мне сложнее. Смотри, вот они в меня не верят, дураки.
На нас летел нелепо наклоненный в воздухе военный вертолет, «крокодилом» называемый. И так смешно мне стало: он может меня уничтожить, жалкая советская гадюка — меня, только что перевернувшего мир… Обидно мне это, но нет времени. Я поднял руку и направил на шумный металлолом волну огня. В миг сгорел он, обломками огненными падая на землю. Равнодушные орлы близко не подходили, словно испачкаться боялись.