Агрегат №2 это аптечный шкаф. Он находится у родителей в спальне, и Батя много лет борется за право хранить в нем пиво. Здесь есть все для лечения небольшой армии прокаженных. Шприцы, медицинские маски, бахилы и прочие товары длительного хранения тоже находятся в спальне, в специальном шкафу рядом с оружейным сейфом. У нормальных людей оружие хранится в кабинете, сарае или прихожей. Но Батя считает, что это неправильно. Оружие должно быть там, где спит его хозяин. По той же причине у нас во всех спальнях тревожные кнопки. Не знаю, правда, зачем. В поселке пультовая охрана. Если кто-то вломится в дом, милиция приедет минуты через три. Да и кто попрется воровать в такую даль? Последняя семейная драка была лет десять назад в деревне, а «местные» живут тихо.
Алеша оказался удивительно непритязателен в плане еды. Готовлю я паршиво, но на яичницу с беконом меня обычно хватает. У нас по части кулинарии главный полиглот это Папочка. Батя только стейки и шашлыки хорошо жарит, а Елисей Святославович не мыслит своей жизни без свежих приправ и трех видом перца, печеных омаров по праздникам и фаршированной стерляди на Новый Год. Суши он крутит через день, а под хорошее вино готов потратить половину выходного на какой-нибудь «тартар из лосося». Домработница, покрытая татуировками по самые гланды баба Стефания, его кулинарных вкусов удовлетворить не в состоянии. Поэтому она приезжает два раза в неделю. Так, ванные помыть, убраться там, где обычно застревает пылесос Павлик. Вещи по шкафам разложить после стирки. Мы все это могли бы делать сами, но среди местных принято держать домработницу, а мы просто не отстаем. И, к счастью, сегодня у неё выходной. Почувствовав себя полноценным хозяином, я накрыл на стол, разложил салфетки, как Папочка любит, и приборы. Царевич в гостях все-таки. Дома он, наверное, видел сервировку и получше, но не кривился. Ел аккуратно и быстро. И когда я уже подумал, что одной яичницы ему не хватит, далеко, у входной двери пискнуло. Послышались тяжелые шаги, и шуршание Павлика.
Я поднял голову от своей тарелки, и встретился взглядом с Батей.
Батя
Батя был чем-то обеспокоен. В такие моменты у него лицо становится особенно жестким. Хотя, он всегда немного напряженный. Работа у него такая. На секунду мне показалось, что он меня не узнал. В животе как будто взорвалось что-то. Вот оно, изменение в моей жизни! Я молча уставился на него, пытаясь запомнить. Быть может, мы в последний раз вот так рядом находимся. Как же я буду скучать по нему! По его привычке расстегивать в машине тугой воротник кителя. По тому, как он, пренебрегая уставом, держит руки в карманах своих серых галифе. Как стоит, чуть склонив голову, отчего кажется, что он зол, и ищет место, куда бы ударить. По его манере говорить тихо и угрожающе, даже когда он извиняется или шутит. Даже по его пренебрежительному: «Не ссы! Все решим!»
Папочка как-то показывал мне свой дембельский альбом. Батя с тех пор почти не изменился. Да, постарел. Трудно оставаться свежим двадцатилетним юнцом, когда переваливает за пятьдесят. Но после реформы милиции подтянутых и моложавых старичков, вроде Бати, стало полно. Милиционеров много не нужно. Зачем людьми рисковать, когда везде камеры? У оставшихся после сокращения сотрудников зарплаты стали высокие, а профессия мгновенно вышла в разряд элитных. Не как медицина, но все равно очень престижно. Но и требуют с милиционера по полной. Тут и физуха, и нравственность. Честь мундира для них не пустой звук. Но все равно, даже в юности, Папочка со своими тонкими руками и узкими плечами на фоне Бати смотрелся, как фарфоровый. Задумавшись, я не сразу понял, что Батя вернулся с работы среди дня. Сигнализация все-таки сработала? Тогда почему нас до сих пор не забрали в местный милицейский участок?
– Быстро твоя практика закончилась, – буркнул он, отодвигая ногой стул, и присаживаясь к столу.
Я облегченно выдохнул. Ну да, это все ещё мой Батя. И с чего я вообще решил, что что-то поменяется? Царевич в восемнадцатом году умер, и в дальнейшей жизни страны не участвовал. А сейчас ещё нигде не был, ничего не успел испортить. На политической сцене не засветился, детей не наплодил. Если что и поменяется, то далекое будущее, в котором я уже буду старым. Таким, как Батя.
– Ты обедать приехал? – встрепенулся я, вскакивая, и ныряя в «холодильник №1», – Яичницу будешь?
– Буду, – милостиво кивнул Батя, сверля глазами царевича, – с другом меня не познакомишь?