– У меня проблемы, – тяжело вздохнул я, оборачиваясь к нему.
– Это тот самый Алексей, которого в Екате расстреляли, – что-то припоминая, спросил Батя, – со всей семьей и прислугой?
Я уже говорил, какой у меня тактичный отец? А какая у нас в доме слышимость? Мы выглянули в коридор. Царевич не плакал. Сидел, как деревянный на пуфе, тупо глядел себе под ноги, на суетящегося вокруг его синих тапочек Павлика. Тер больную коленку. Но глаза у него были красные.
– Нам сказали, – хрипло прошептал он, – что так безопаснее.
Батя побагровел. Он вообще-то добрый. Просто перенервничал. Я тоже не знал, что сказать мальчику. Как его утешить. Но тут зашуршал гравий за входной дверью. Этот звук я узнаю из тысячи. Электромобиль Папочки, снабженный медицинским спецсигналом и красным крестиком, отлитым прямо в лобовом стекле, припарковался на улице недалеко от парадного входа. Правильно. На дворе лето, кто станет оставлять машину в гараже? Батя напрягся. Было слышно, как хлопнула дверь машины, и легкие шаги по гравию. А после по деревянной террасе перед дверью.
– Скройтесь, – Батя решительно подхватил Алешу, и сунул мне в руки, – я прикрою!
Все очень плохо
Пока я поудобнее устраивал Алешу на нашем светлом кожаном диване, прислушивался. Пискнул ключ, зашуршал Павлик. Брякнулась на пуф, стуча банками и звеня бутылками, холщовая магазинная сумка. У нас сознательная семья, мы и так слишком много употребляем всего пластикового, но только не пакеты! За молоком и прочей развесной едой ходим на фермерский рынок со своими бутылками, банками и коробками. Запахло рисовым уксусом. Видимо, Папочка по дороге навестил ещё и японский магазин. Уксус, чтоб вы знали, мы тоже покупаем на разлив. Как и соевый соус, и кокосовое молоко. Рыбные консервы я пробовал один раз в жизни, в скаутском лагере. У нас в доме рыба появляется, только если она прилегла после вылова на лед отдохнуть. Чаще, чем хотелось бы, я нахожу в ванной стайку миног или угря, а то и меланхоличного карпа. Противнее всего выглядят живые осьминоги. При виде всего этого зоосада во мне вскипает внутренняя борьба. С одной стороны, я за жизнь во всей жизни, и за мир во всем мире. Убийство рыбы процесс крайне неприятный. А смерть осьминога и вовсе может быть приравнена к убийству собаки. У них же интеллект о-го-го! С другой стороны, осьминоги очень вкусные и питательные. Чистый белок, можно сказать. Опять же, Батя встал стеной на пути нашей семьи к вегетарианству и сыроедению. И пока что уверенно ведет в счете.
Послышалось воркование Папочки. Голос у него тихий. Этим тихим голосом он произносит по праздникам тосты, признается Бате в любви, ругается (иногда даже матом!), спорит, орет на кого-то по телефону. Хает своих пациентов, которым только вчера было русским языком сказано, что диабет оставит их слепыми, и которые тут же спешат заесть эту новость парой заварных пирожных из Елисевского! Истерит он тоже тихо. Но интенсивно и с большой самоотдачей. Папочка только что шепотом выказал удивление, что Батя дома. И что практика у меня подозрительно быстро закончилась. Потом что-то бурчал уже Батя, а Папочка смущался и хихикал. В какой-то момент стало очень тихо. И действительно страшно. У меня волосы на затылке дыбом встали. Я замер в ожидании.
– Нас всех посадят! – тихо и коротко прошептал Папочка.
И понеслось!
Папины быстрые шаги дробно застучали по дому. Он несся к аптечке, твердя по дороге: «Все плохо! Все очень-очень плохо!» «Кто не снял тапочки?!» «Кто тут все разбросал?!» Утробно и глухо заурчал Павлик, насильно оторванный от паркета, и брошенный на ковер с высоким ворсом. А Папочка уже бежал в другую сторону, ко мне. В гостиную. Его лицо, на половину скрытое медицинской маской, а на вторую забранное пластиковыми очками, появилось в крошечной щелке между дверью и косяком. Он тревожно глянул на меня, на царевича, и тут же захлопнул дверь. Через минуту она распахнулась. В коридоре сияло бактерицидное освещение. Батя, тоже в медицинской маске, оттопыривающей одно его ухо, с торчащими из-под резинки волосами, обреченно глянул на нас, и развел руками. Он сделал, что смог!
Мне на лицо с силой насаживалась веселенькая детская маска с нарисованным улыбающимся беззубым ртом. Вопрос о том почему для своего двадцатилетнего сына Папочка все ещё выбирает лейкопластырь с супергероями, цветной веселенький гипс и маски с картинками, для меня загадка. Ибо по всем остальным статьям с меня спрашивают, как со взрослого. Обезопасив меня, Папочка всерьез взялся за царевича.