Он говорил так ласково, так мягко, словно всю ночь готовил эту речь, хотя ничего не знал обо мне до этой минуты. Сердце заболело и сдавило еле-еле ощутимой болью, но я внимала каждому слову, разомкнув сухие губы и пытаясь сжать руки, как делала всегда, когда волновалась. Только сейчас не было сил.
– Они убьют меня. Они убили его, а я…
– Они уже сделали, что хотели. У них было столько времени, чтобы сделать следующий шаг! И раз они этого не сделали, какова вероятность, что это вообще случится?
Его мысли были такими правильными, что я поражалась, как сама до всего этого не додумалась раньше.
– Я просто идиотка, – решила всё-таки, покачав головой. Да, я идиотка. Дура ненормальная, сумасшедшая, которая решила сброситься с моста и свести счёты с жизнью. А ведь я обещала Орфею помочь с расследованием.
Но я больше не хотела прятаться от проблемы за работой, семьёй или морем. Я хотела начать жизнь с чистого лица… И как там сказал Ральф? Шагая рядом с прошлым и отпустив его в далёкое плаванье? Пусть будет так.
Это осознание не пришло ко мне в одну секунду. Две недели назад Ральф принёс меня домой. С тех пор он готовил мне завтрак и обед, а я – ужин. Почти каждое утро уходил на работу, а меня оставлял дома с кучей книг и двумя котами. Мы разговаривали только обо мне, но это привело к результату, которого я даже не ожидала.
Горе и тоска по Августу никуда не ушли, как и чувство вины, которое поутихло, стало слабее, но не исчезло совсем. Я всё ещё чувствовала привкус своего сожаления, но не осталось и следа от желания умереть.
Я ещё не один раз докажу себе, чего стоит настоящая жизнь. Дыши глубже, Цисса. Всё будет хорошо.
У меня есть шанс.
Орфей
– Орфей, доброе утро, – когда я открываю глаза и сонно прикладываю телефон к уху, за окном ещё темно, и я очень сомневаюсь, что наступило утро.
– И тебе, Аполлон, доброй ночи. Что-то случилось?
– Просьбу твою мы выполнили, – ответил он совершенно спокойно.
– Так быстро? – поразился я. Только вечером ведь сообщил им имя снайпера, а они уже нашли его?
– Тебе говорит о чём-нибудь кличка Тень? – меня иногда ужасно раздражала эта манера Аполлона постоянно говорить вопросами, но упрекнуть его я не мог, особенно сейчас.
– Нет. Кто это?
– Мы допросили снайпера, – нетерпеливо обронил Аполлон, а потому превзошёл все мои ожидания. – Правда, пришлось повозиться… – добавил он таким тоном, что я тут же спросил:
– Он жив?
– Оставлять свидетелей слишком опасно, – от тона парня у меня по коже побежали мурашки.
– Вы… убили его?
– Убит при попытке бегства, если коротко. Если вдаваться в подробности, можно узнать, что он едва не задушил Валета и причинил нам неприятностей больше, чем мог бы причинить отряд гвардейцев. Но я не об этом, Орфей. Снайпер рассказал, что его заказчик – Тень. Больше ничего не известно. Только голос в телефоне и деньги на счёте. Ты знаешь, как это всё сейчас просто. Тех людей, что похитили дочку, он вообще не видел, только выполнил задание и скрылся. Они, вероятнее всего, тоже его не знали и даже испугались, услышав выстрел.
– А что он может рассказать о Тени? Это женщина или мужчина? Может, какие-то координаты?
– Вообще ничего. Я, честно говоря, тоже о нём не слышал, – печально ответил Аполлон. – До встречи. Я позвоню, если что-то узнаю.
– До связи.
Если мы с Аполлоном не можем ответить на вопрос, последний источник информации – Нарцисса. Кому, как ни ей, знать знакомых Августа из преступного мира? Решив, что именно у неё и спрошу об этом, засыпаю до утра. Только потом набираю номер девушки и приглашаю её в кафе на важный разговор. Она соглашается неожиданно легко.
Встречаемся мы уже через несколько часов. Сначала я её даже не узнаю – на Циссе не её излюбленная старая куртка, а элегантное пальто, вместо полупустого рваного рюкзака – сумка на плече, а в воздухе витает цветочный аромат. Она с яркой, сияющей улыбкой усаживается напротив меня, заказав чашку чая. Если сравнить её с ней же три недели назад, когда мы виделись в последний раз на крыше, можно понять, что не остаётся ничего общего. Ни тёмных кругов под глазами, ни безумно дрожащих пальцев и запаха сигарет, ни подранной одежды и убийственного выражения лица. Теперь её можно было сравнить не с нищей из переулка, а с грациозной принцессой из дворца.