– Хорошо, Питер, – шепчу я. Брат останавливается на секунду, внимательно смотрит на меня, будто размышляя, можно ли верить этим заявлениям, кивает несколько раз и просто улыбается.
– Теперь я понимаю, почему ты в первую очередь приехал домой, – проговорил он, снова отворачиваясь и отодвигая ветви деревьев, чтобы выйти на тропу. – Если судить по твоей логике, то следующим пунктом станет дом Евы. Так? – он спрашивает вроде бы совершенно серьёзно, но какое-то сомнение мелькает в голосе.
Хочется ответить твёрдо: "Да", но что-то меня удерживает, и я молчу. Питер не знает, что именно к ней я направился за помощью, когда нуждался в ней. Именно у неё прожил несколько месяцев, пытаясь стать хорошим отцом для своей дочери. Но счастье не было долговечным, и больше Ева в эту ловушку не попадётся.
– Нет, – отвечаю я, стараясь казаться спокойным. Питер останавливается, как вкопанный, и оборачивается ко мне, удивлённо поднимая брови.
Мой брат не из тех, кто может не запомниться. Заметив в тебе что-то интересное, он просто подойдёт и громко заявит: "Оперативная доставка оленя в вашу жизнь, получите и распишитесь", и если ты скоро найдёшься с ответом, то его интерес сохранится. Иногда он будет вызывать в тебе раздражение своим вечным смехом на любые события в жизни, но скоро ты поймёшь, что это – его защитная реакция. Кто-то в сложных ситуациях замыкается в себе, кто-то ищет поддержки со всех сторон. Питер же прячется за маской вечно весёлого юноши.
В университете на лекциях, которые не были брату интересны, вместо записей он рисовал карикатуры, зная, что найдётся не один доброволец, который поможет ему на экзамене.
На спор он готов решиться на многое, никогда не перешагивая, впрочем, границу между разумом и безрассудком. Он говорит: "Меня не каждый сможет вынести", но правда в другом: невозможно его забыть.
– Ты идиот, – заключает он, оторвав, наконец, от меня глаза и резко отпустив ветку – она прилетела мне в лоб, оставив ссадину. Обернувшись на секунду, Питер увидел это даже в темноте, но извиняться не стал. – Она жива, Август, – прошептал он так тихо, что я с трудом расслышал его голос за хрустом снега. – Ты что, вообще не понимаешь, как тебе повезло? – я слышал его тяжёлое дыхание, и сердце защемило от жалости. Не стоило касаться этой темы…
Флёр Д'Анкона была его любовью, страстью, огнём. Нежная и колючая одновременно, как розы, которые она любила, и Питер на свои первые заработанные деньги купил ей алый цветок под куполом. Он говорил, что эта роза будет жить столько, сколько его любовь к ней, а когда купол разбился, незаметно подменил на новый.
Флёр родилась во Франции и провела там первые годы своей жизни, и это было заметно по её манере жить. Аккуратная, с красивым глубоким голосом, тонкими запястьями, светлыми серебристыми волосами до пояса. Она казалась хрустальной и хрупкой, но на деле оставалась сильной и волевой девушкой, которой не новы и приключения, и спокойная жизнь.
Она его любила. Их любовь была искренней и настоящей, но не вечной.
Она умерла от рук террористов в другой стране.
Так сказали Питеру полтора года назад.
Это было сказкой, придуманной для общества и для него. Пусть страшной, жуткой сказкой, из-за которой брат едва не умер, но узнай он правду, точно не чувствовал бы себя лучше.
– Август, если бы у меня сейчас была возможность поговорить с Флёр… Я бы всё отдал ради этого, – прошептал Питер. Я слышал, как подрагивает от слёз его голос.
– У тебя есть такая возможность, – отвечаю спокойно, не понимая, что делаю. Я обещал Флёр, что никогда не расскажу Питеру, где она сейчас и почему сбежала. Я поклялся своим кораблём, поклялся статусом капитана. Но разве теперь, когда у меня нет ни того, ни другого, я обязан держать рот на замке?
Я мог бы ответить «да», но не было желания.
– Я не верю в потусторонние силы, – говорит Питер, раздражаясь. Брат не терпит шуток на эту тему. С тех пор, как ему сообщили о смерти девушки, он никогда не говорил со мной об этом. До сегодняшнего дня.
– Я и не о них говорю, – улыбаюсь я. Конечно, и в правде нет почти ничего хорошего, но так Питер хотя бы будет знать, что она жива.
– А о чём? – Питер нахмурился и остановился, преграждая мне путь. Я несколько секунд молчал, пытаясь принять верное решение, но всё-таки заговорил:
– Она инсценировала свою смерть, – столько раз мне приходилось раскрывать другим правду, столько раз я сообщал о смертях, погонях, тюрьмах, но так и не привык к этому, и каждый раз в такие моменты голос выдавал меня с потрохами. Питер ждал продолжения, не в силах вымолвить ни слова. А я не знал, что говорить дальше. Почему она это сделала? Или где сейчас? – Скажи, ты когда-нибудь видел всю мою команду целиком? Не Аполлона и Нарциссу, а всех сразу?