И ещё его удручала окутанная мраком тайна их с Беллом рождения. Братья знали, что их матерью была Риана, которую всегда любил Архангел Михаил. Он благословил Риану прикосновением, и у них родился сын — Ориэль. Когда Ориэль стал уже взрослым, Риана увлеклась другим ангелом, от которого у неё родились близнецы — Белл-Ориэль и Нигар. Но кто был этим ангелом, и почему Риана предпочла уйти из Рая на Землю, мальчики не знали. Имя их отца держалось в строжайшей тайне. Михаил никогда не упоминал его, и запретил Ориэлю говорить о нём с близнецами, хотя те и сами уже догадывались, что вероятнее всего, их отец принимал участие в Великом Небесном Сражении. Оно окончилось пятнадцать лет назад победой Михаила и его войска.
Тогда ангелы разделились на два лагеря. Во главе одного из них стоял Люцифер. Он поднял восстание и переманил на свою сторону множество чистых душ. Возможно, отец близнецов был в числе бунтовщиков, и именно поэтому Михаил запретил называть мальчикам его имя.
Ничего не смысля в политике и не задумываясь о причинах и последствиях той ужасной войны, юные ангелы росли в безмятежном мире красоты и гармонии. Их сны были волшебными сказками, а явь — продолжением этих сказок. Их окружала девственная природа, ясное солнце, хрустальные по своей прозрачности реки и озёра. Они слушали прекрасные песни о любви и благородстве, о вере и святости. Чистые слёзы, которые иногда проступали на их глазах, были лишь от переполнявших их чувств прекрасного и великого, от восторга и счастья.
— Идите скорее! Гавриил уже дал задания! — поторопил братьев Ориэль, пропуская их на большую открытую поляну, где в несколько рядов сидели ученики. У каждого в руках был свиток, на котором они старательно записывали всё, что говорил Архангел.
Взмахом руки попрощавшись с Авророй, которая тут же умчалась на другую поляну к девочкам, близнецы попытались как можно незаметнее устроиться среди учеников.
— Белл-Ориэль! — грозный оклик Архангела заставил братьев съёжиться и замереть на месте. — Подойди!
Белл опустил голову и послушно приблизился к учителю.
— Я здесь, Великий, — тихо проговорил он, замерев против Гавриила.
— Ты опоздал третий раз за неделю, — сверкнув огненными очами, молвил Архангел. — За это напишешь дополнительно три свитка о Великом сражении, и о том, как ты понимаешь порок непослушания.
— Да, Великий, — уныло кивнул мальчик, теребя в руках перо и пергамент.
— Иди на место и приступай к работе!
Белл кивнул и, выбрав небольшой холмик, поросший клевером, уселся на него, разложив на коленях письменные принадлежности.
— Нигардиэль! — позвал Гавриил второго брата, намеренно употребив полное имя мальчика, чтобы придать значимости моменту. Подросток уже успел плюхнуться на траву, усиленно изображая из себя послушного ученика.
— Я работаю, Великий, — подняв на Архангела невинный взгляд, отозвался парень.
— Ты тоже опоздал сегодня. Напишешь свиток о пороке притворства. Кстати, в прошлый раз ты так и не ответил мне свою партию из праздничного хорала. Я хочу послушать её сейчас.
— О, Великий, может, чуть позже? — с надеждой спросил мальчик, заозиравшись вокруг, и, краснея от многозначительных смешков одноклассников, которые те пытались скрыть, покашливаниями в кулачки.
— Сейчас, — уверенно повторил Гавриил, жестом приказывая юному ангелу выйти вперёд. — Ты выучил партию?
— Конечно, но я… — Нигар смолк, и весь его вид стал несчастным.
— Так спой нам, дитя.
— Да, Великий, — почти шёпотом выдавил Нигар, потом глубоко вздохнул и тихо запел:
«Да молчит всякая плоть человеческая и да стоит со страхом и трепетом и ни о чём земном в себе не помышляет: ибо Царь царствующих и Господь господствующих идёт на заклание отдать Себя в пищу верным.
Предваряют Его сонмы Ангелов со всеми Началами и Властями: многоочитые Херувимы и шестикрылые Серафимы, закрывая лица свои и воспевая песнь: Славьте Бога, хвалите Бога, восхваляйте Господа».
Голос мальчика срывался и дрожал, отчего он несколько раз сфальшивил, не попав в ноты. По рядам одноклассников побежали смешки. В конце концов, Нигар смолк, покраснев, как помидор.
— Не очень хорошо, — подвёл итог Гавриил, покачав головой. — Почему Белл-Ориэль не позанимается с тобой в свободное время, вместо того, чтобы распевать самому? Совмещал бы полезное с приятным.
— У меня нет голоса, Великий, — пробубнил Нигар, боясь поднять глаза на учеников. — Я не обладаю талантами Белл-Ориэля.
— Он не обладает никакими талантами, Архангел! — выкрикнул Неллиэль, которого тут же поддержали друзья. — И голосом не вышел, и ростом не удался. Крылья тоже недоразвитые! Прямо не ангел, а карлик какой-то!
— Поющий карлик! — прыснули со всех сторон юные ангелы, покатываясь со смеху. — Поющий карлик!
— Прекратите! — одёрнул всех Гавриил, нахмурив брови. — Нельзя обижать своих братьев, когда у них что-то не получается. Вы должны помогать друг другу!
— Не нужна мне ничья помощь! — внезапно выкрикнул Нигар, почерневшим взглядом обводя толпу одноклассников. — И у меня, кроме Белла, нет здесь больше братьев! — и, подхватив с травы свитки, он бросился бежать к воротам.
— Гин! — Белл вскочил, провожая брата тревожным взглядом. Затем тоже схватил свитки и помчался за ним.
— Вернитесь! — прикрикнул на них Архангел, но братья даже не остановились.
«Тёмная Грань» — так называлось единственное, по-настоящему тёмное место, в этом благословенном краю. Белоснежное снаружи и мрачное и пугающее изнутри, это здание предназначалось для тех, кто заслужил неодобрение Создателя или его высших ангелов.
Узкие коридоры, каменные кельи без окон, и массивные тяжёлые двери, способные сдержать любого ослушника. Именно в такой келье и находились сейчас Нигар и Белл-Ориэль. Они отбывали здесь наказание за свою дерзость и непокорность. Так распорядился Михаил, когда Гавриил доложил ему о происшествии на занятиях. Теперь братья должны были провести четыре дня в заточении без еды и питья.
— Белл, как думаешь, сколько мы уже здесь? — тоскливо поинтересовался Нигар, безрезультатно прислушиваясь к звукам снаружи. — У меня ощущение, что нас похоронили заживо.
— У меня тоже, — вздохнул Белл, облизав пересохшие губы, и пытаясь согреться, укутавшись крыльями. — Хоть бы луч света увидеть.
— Пить очень хочется… И есть… — младший брат встал с пола и прошёлся взад-вперёд по крохотной комнате. — Как думаешь, сейчас день или ночь?
— Мне кажется, ночь. Впрочем, в этой тюрьме всегда ночь, — угрюмо заметил Белл. — Скажи, Гин, почему ты никогда не можешь сдержаться? Мы с тобой уже третий раз попадаем в «Тёмную Грань» и этим лишь радуем тех, кто тебя провоцирует. Неужели ты не понимаешь, что Неллиэлю доставляет удовольствие очернить тебя перед другими?
— Извини, — Нигар вздохнул, понуро кивнув. — Я всё это понимаю, Белл, просто… Ну, не могу я вытерпеть это! — неожиданно сорвался он. — Не понимаю, за что они на меня ополчились? Я ведь никого из них не обижал, и… — он смолк, тяжело дыша и дрожа от обиды.
Белл тоже поднялся и, подойдя к брату, обнял его и укрыл крыльями.
— Прости, конечно, ты прав, — признал он, погладив Нигара по щеке и почувствовав на ней слёзы. — Они не смели так с тобой поступать, ведь они не знают, какой ты хороший! Разве кого-то можно оценить по росту или умению петь? Думаю, они просто не понимают этого пока, Гин. Но они обязательно поймут и раскаются, вот увидишь. Дай им немного времени, и я уверен, однажды, вы станете друзьями.
— Никогда они не будут мне друзьями! — огрызнулся мальчик, отворачиваясь от брата. — Ты слышал, как они меня прозвали? «Поющий Карлик!» Клянусь: ангелы пожалеют об этом, Белл! Они все пожалеют о том, что обижали меня!
— Ты очень вспыльчив и горяч, Гин, — Белл положил ладонь на его плечо. — Ты хочешь казаться грозным, но я-то знаю, что ты добрый. Сейчас ты зол, потому что хочешь пить и есть, но когда нас выпустят отсюда, и ты утолишь голод, всё будет казаться не таким уж мрачным. Разве не так всегда происходит, братишка?