— Шарик, а почему я, — к окончательно успокоившемуся Змею вернулось его природное любопытство, — не чувствую никакого страха перед небытием? А ведь тоже — вроде бы живой и разумный? Да, конечно, мой интеллект в основном — от Ольги… Но тогда — тем более непонятно: ведь она-то как раз — человек и должна испытывать этот самый страх? С другой стороны, когда ты предстал в образе Зверя, я прямо-таки оцепенел от ужаса! А ведь меня ни разу ещё не ели. И вообще, до того, как ты рыкнул и показал свои ужасные зубы, мне и в голову не приходило, что меня могут съесть. И вдруг — на тебе: прямо-таки почувствовал, как твои острые зубы впиваются в мою нежную плоть и с хрустом перекусывают меня надвое! Откуда? Ведь я, сотворённый в раю, ничего этого не должен знать? Во всяком случае — до изгнания… или — бегства… только я отсюда сам никуда не побегу ни за что на свете! Лучше сто раз развоплощусь, чем хотя бы одной лапой ступлю на вашу кошмарную Землю!
— Побежишь, Змеюша. — Вместо Шарика ответил Уазик. — Ольга поманит, и ты за ней, как на привязи, побежишь на край света! Вспомни: когда она только-только тебя сотворила, ты ведь не остался под Древом Познания? Которое тебе — по легенде — положено охранять. Верней — рекламировать. Нет, сразу же побежал за своей «неприступной королевой» — согласный быть хоть садовником, хоть шутом — лишь бы при ней. Понимаешь, Змеюша, — Уазик ненадолго замялся, подыскивая слова, чтобы наивному райскому созданию подоходчивее объяснить всю серьёзность складывающейся обстановки, — ты в основном творенье Ольгиного бессознательного. В самом его широком смысле, включающем в себя не только вытесненные социально неприемлемые желания, потребности и фантазии, но и генетическую память, и, вообще, всю огромную область иррационального, охватывающую и гиперсенсорное, и квазилогическое, и псевдоинтеллектуальное — вплоть до метаментальности. Ведь то, что человек помнит и чем распоряжается сознательно — одна сотая, если не одна тысячная от того, что он действительно знает. И весь этот огромный опыт предков Ольга бессознательно передала тебе. И, стало быть, ничего удивительного, что, увидев оскаленную пасть громадного Зверя, ты оцепенел от страха — нормальная реакция рептилии, которая была одним из далёких предков Ольги. При нападении хищника, если нет возможности убежать или уползти, оцепенеть, притворившись мёртвым — шанс спастись. Небольшой, разумеется, но — шанс. И теперь, после того как Шарик разбудил в тебе эту древнюю память, ты, Змеюша, даже не видя противника, по шороху в кустах, по донесённому ветром запаху уже будешь знать, когда следует убежать, когда затаиться, а когда можно напасть.
— Напасть? — изумился Змей, — зачем? Ни на кого нападать я категорически не желаю!
— Кушать захочешь — нападёшь. Или ты думаешь, что на Земле говядина так и родится — в виде готовых бифштексов? Баранина — в виде шашлыков? Свинина — в виде колбасы, ветчины, корейки? Белужья икра — намазанной на бутерброды? Ну — как здесь всё это, по первому нашему желанию, нам поставляет Облако?
Войдя в роль искусителя, Шарик с увлечением открывал Змею всё новые подробности гастрономических пристрастий землян, чем вновь довёл наивного «небожителя» до состояния близкого к обмороку.
— Как, шарик — и Ольга?! Как и Иван Адамович, и Сергей, и Олег, и Юрий — с удовольствием поедает трупы убитых живых существ? Но ведь и мне, мне тоже, — вспомнив недавнюю трапезу ужаснулся Змей, — нравится их пища? Особенно — белужья икра! Притом, что здесь сколько угодно замечательно вкусных фруктов, овощей, ягод. Которые мне тоже нравятся. Особенно — плоды с Древа Познания. Но всё равно — тянет на убоину! Значит, я тоже — хищник?
— Отчасти, Змеюша, — «утешил» Зверь, — ты — всеядное, как и сотворившая тебя Ольга. Однако же — не расстраивайся: здесь ты никаких трупов не ешь. Здесь Облако синтезирует именно мясо, минуя все промежуточные этапы — всю, так сказать, стадию жизни. На Земле, если, конечно, мы туда когда-нибудь попадём — другое дело. Там тебе придётся либо стать строгим вегетарианцем, либо смириться с тем, что каждый кусочек аппетитного жаркого когда-то мычал, блеял, хрюкал — короче, жил и даже, возможно, немного думал.
— Стану вегетарианцем! На Земле — никакого мяса! Только — фрукты и овощи! — с энтузиазмом воскликнул Змей.