Конечно, оставайся «Уазик» прежним небольшим автомобилем, пять человек, три фантома и огромный Зверь ни за что бы в него не влезли, но, благодаря дарованной Облаком одиннадцатимерности, все разместились с большим комфортом. Причём, на внешнем виде автомобильчика кардинальное изменение его сути никак не отразилось — дверцы захлопнулись, и сотворённый Большим Облаком райский пейзаж мгновенно исчез из вида.
Глава 8. Беременная Света попадает в инвариантный мир. Бой с монстрами. Ложись, дура! Документы, гражданочка? Конвой открывает огонь без предупреждения. Слава КПСС. Принцип Изгра
Младенец ощутимо ворочался во чреве — до родов Светлане Владимировне оставалось около двух месяцев. По садам на окраинах Ростова цвели жердёлы, зацветали вишни и сливы, распускались почки на яблонях — скоро по всему городу должно было расплескаться душистое море белой акации, после чего, как правило, наступало устойчивое тепло. Наконец-то! Зима в Ростове хоть и не слишком долгая, но мерзопакостная, и четырёх месяцев чередования слякоти, заморозков, раскисшего снега и пронизывающего холодного ветра Свете обычно хватало, чтобы пожалеть, что она живёт не в Сибири — с настоящими морозами и настоящим (белым, сыпучим!) снегом. А прошедшей зимой — особенно. Постоянная боязнь падения из-за разъезжающихся в полужидкой ледяной кашице ног была многократно усилена страхом за не слишком надёжно защищённого брюшными мышцами ребёнка — не дай Бог, поскользнувшись, удариться животом! Конечно, будь рядом Сергей, Свете не довелось бы изведать всех этих жутких тревог и опасений — увы…
Как ни ценил ростовский Губернатор своего секретаря по особым поручениям Сергея Голышева, но в конце января, окончательно уверовав в его гибель, — чтобы за месяц ни от него, ни от Ивана Адамовича не было ни слуху, ни духу, этого, кроме их смерти, не объяснить ничем — предложил Свете из пятикомнатной казённой квартиры переселиться в семейное общежитие. После чего, обеспечив вдову отдельной двадцатиметровой комнатой, мог с чистой совестью забыть о её проблемах: в переполненном беженцами Ростове отдельная комната для одинокой молодой учительницы — роскошь. Да ещё в привилегированном, находящемся в хозяйственном ведении губернской администрации, общежитии — по Университетскому переулку, практически в центре города. Всего в трёх трамвайных остановках — или в двадцати минутах пешком — от школы, где преподавала Света.
Вообще-то, отправляясь за Иваном Адамовичем, Сергей — будто чуя, что его командировка затянется! — оставил жене около двадцати тысяч долларов, и при желании она вполне могла бы уволиться, но Света любила свою работу и не собиралась уходить из школы до положенного декретного отпуска. Так что в течение двух месяцев — второй половины января, всего февраля и начла марта — она сполна хлебнула «прелестей» гнилой ростовской зимы: трамваи ходили плохо, и добираться до работы беременной женщине в основном приходилось пешком. И постоянная скользкая дрянь под ногами чуть было не подвигла Свету приобрести за тысячу долларов подержанный «Жигулёнок»: чему воспрепятствовало несколько соображений, главным из которых было суеверное чувство, что, обзаведясь собственным транспортным средством, она каким-то «мистическим» образом предаст если не самого Сергея, то его верного друга — «Уазик». Но и кроме этого, регулярные сеансы телепатической связи с Ольгой сообщали Свете уверенность, что вот-вот — в любое мгновение! — она воссоединится с мужем. Как? Где? Какая разница! Или Сергей вернётся на Землю, или она переместится в Большое Облако. Вкусит, так сказать, при жизни немножечко райского блаженства. Впрочем…
…не такое уж оно и райское! Конечно, жить «по щучьему веленью, по моему хотенью» — прельщает, чего уж! Но… Олег-то — глупенький! — вон ведь как оконфузился, вдобавок к Еве измыслив Лилит. Впрочем, ему, мальчишке, простительно… но что — если и другие?.. конечно, Иван Адамович — вряд ли — и возраст, и под присмотром… а вот Серёженька? Молодому мужчине четыре месяца без женщины? Притом, что при желании он там себе может навообразить хоть целый гарем… и Оля, конечно, стучать на него не станет… и правильно! Нечего дурью маяться! То, понимаешь, приревновала к Ниночке, а теперь — вообще! К призракам! Которых он будто бы может материализовать! И как тебе, Светка, не стыдно быть такой эгоисткой? Ведь Серёженька — не монах; и если в своём райском затворе измыслил парочку гурий — с тебя не убудет!