— Ну да! Только отважному главному герою, за полтора часа экранного времени сто раз побывавшему на волоске от гибели, в конце концов это обязательно удаётся. Тем или иным способом — то ли использовав сверхмощный лазер, то ли с помощью чеснока, а чаще всего голыми руками — он разделывается со всеми адскими выродками.
Гипотезу лейтенанта об инфернальной сущности застреленного им чудовища, иронически прокомментировал Иннокентий Глебович.
— А вы доктор, — надеясь услышать более трезвые умозаключения, Горчаков обратился к исполняющему по совместительству обязанности патологоанатома хирургу Янковскому, — что можете сказать об этой твари?
— Ну, господин полковник, как вы видите, я её ещё не вскрывал — что, думаю, будет нелёгким делом. Вы только посмотрите, какая у неё шкура — настоящая живая броня! И потом — такая поразительная живучесть! Ведь в неё спереди (в грудь, в голову) угодило семнадцать тяжёлых пуль — я сосчитал ранения. А на взгляд, по внешнему виду… напоминает, знаете, небольшого хищного динозавра. Хотя, конечно, в палеонтологии я не силён. А может… какую-нибудь ещё более древнюю тварь… чушь, разумеется! Чтобы через семьдесят миллионов лет из чудом сохранившихся яиц динозавра вдруг вывелось потомство — так только в кино бывает! О милых лейтенантскому сердцу адских выродках я вообще говорить не буду — чушь в квадрате! Какой-нибудь научный эксперимент?.. генная инженерия и всё такое прочее… что ж, наверно не вовсе исключено, хотя и попахивает научной фантастикой… но для подобных экспериментов нужны великолепно оснащённые лаборатории, финансирование — чего на всём построссийском пространстве заведомо быть не может… нет, Иннокентий Глебович! Гадалкой быть не хочу. Вот вскрою этого монстра — может быть, и скажу что-нибудь определённое. Хотя — вряд ли… здесь нужна целая лаборатория с кучей специалистов… а что я — с пилой, долотом и скальпелем… однако — любопытно! Ни разу, знаете, не приходилось вскрывать чёрта!
Итог своим пространным — увы, мало что проясняющим — рассуждениям шуткой подвёл Янковский.
Ни «мистические» изыскания лейтенанта, ни рационалистические гипотезы хирурга не могли удовлетворить Горчакова: на происхождение монстра у него имелся свой твёрдый, к сожалению, не менее фантастический чем у доктора, взгляд, который полковник почёл за лучшее удержать при себе. В самом деле, выскажись он в том духе, что вследствие умонепостижимой деятельности психосимбиота «Ольга 47» может иметь место хронотелепортация, «степняки» наверняка посмотрят на него как на сумасшедшего. С куда более сильным раздражением, чем то, которое он сам испытал в августе прошлого года, слушая байки Сергея Голышева о мгновенном перемещении людей и автомобилей.
Вернувшись в штабную палатку, Иннокентий Глебович почувствовал: сейчас нельзя начинать совещание — все до того возбуждены видом монстра и рассказом лейтенанта Небабы об оборении этого чудища, что до «степняков» не дойдут никакие разглагольствования о судьбе России и роли Дикого Поля. Поэтому, заняв председательское место, полковник предложил сделать небольшой, так сказать, дообеденный перерыв, дабы обменяться впечатлениями, выпить немного вина — вообще: рассеяться. Ибо их всех не мог не потрясти вид этой допотопной гадины — хотя лично он, полковник Горчаков, не склонен драматизировать ситуацию: подумаешь, динозавр! Да, очень живучий, с поразительно крепкой шкурой, но всё равно — из крупнокалиберного пулемёта убить его можно запросто. А откуда он взялся — чего гадать: скорее всего, прав доктор Янковский — вывели в какой-нибудь секретной лаборатории. Причём — необязательно американцы: нет, доктор, как человек далёкий от большой политики, явно недооценивает интриганку Москву — у них же там в Пущино не то что отдельные лаборатории, целый город занимается разными биологическими мерзостями. Конечно, после распада России финансирование уже не то, но на что, на что, а на то, чтобы измыслить очередную пакость, московский Мэр деньги всегда найдёт!
Иннокентию Глебовичу блестяще удался отвлекающий манёвр: связав ненавистную Степнякам Москву с убитым лейтенантом Небабой чудовищем, полковник ловко повернул ход застольных разговоров в нужном для него направлении — что было немаловажно ввиду тяжести стоящих перед Горчаковым задач.
После потрясшего полковника сеанса телепатической связи с находящейся в чёрт знает какой глубокой запредельности Ольгой, после покаянных, отчасти даже и самоедских, дорожных размышлений, вернувшись в Ставку, Иннокентий Глебович был одержим благочестивым намерением: отныне пользоваться только достойными средствами. Ни под каким видом — даже ради великой цели объединения и возрождения распавшейся России — не допускать более ничего грязного. Однако, промаявшись всю неблизкую дорогу и большую часть последовавшей за ней бессонной ночи, на утро полковник Горчаков с горечью вынужден был признать: в грязном земном мире заниматься политикой не марая рук — опасная иллюзия. Чреватая очень большой кровью. Нет, если себя не обманывать, то, чтобы следовать за озарившим его светом высоких истин, возможен только один путь: посыпав голову пеплом, раздать всё своё достояние и нищим уйти в монастырь. А в миру — нет: возникшая под влиянием дивного озарения радужная иллюзия, будто земную жизнь можно строить по небесным законам, крайне опасный соблазн — и только. Другое дело, не забывать этих высших законов и сообразовывать с ними все свои действия: даже — уклоняясь и падая в грязь. Без чего, к сожалению, невозможно плотским созданиям. Так что за грязь там с него спросят не строго. Другое дело — за кровь. За неё придётся ответить на всю катушку. По полной программе. Даже в том случае — если, поддавшись душевной слабости, он затвориться в монастыре, а его место в Диком Поле займёт какой-нибудь кровожадный фанатик.