— Нет, Дмитрий, я не это имела ввиду, — Ольга попробовала сформулировать свой вопрос поконкретнее, — что, переместившись в прошлое, вы попали к людям каменного века — естественно. Но, может быть, ты заметил что-нибудь не свойственное дикарям? В образе жизни, в одежде, в оружии?
Ушаков задумался: — А откуда я знаю, какой образ жизни должны вести «правильные» людоеды? Не жрать пленников живьём, а, перерезав им горло, тушить в кастрюле с перцем петрушкой и укропчиком? Так у них нет никаких кастрюль — только глиняные горшки и деревянные посудины. И если им надо чего сварить — кладут в эти горшки раскалённые камни. Нет, Ольга, я усёк, что ты хочешь знать: ничего железного или медного у них нет. Правда, эти деятели, — Упырь кивнул на Ирката, — скоммуниздили у нас два ножа и не признаются. Одеваются они в звериные шкуры, а когда тепло — ходят почти голяком. Так: что-то вроде кожаного передничка — и у мужиков, и у баб. Хотя в мужском доме висит вроде бы тканая занавеска — говорят, что выменяли у Жителей Побережья. Но положено или не положено у дикарей быть тканой материи — этого я не знаю. А вообще…
— Богиня, — монолог Ушакова вдруг перебила возмущённая реплика Иркат, — Димка опять всё врёт! Речные Люди — не людоеды! Людоеды живут в лесу — на другой стороне реки. Вот они — да: они и варят и жарят пленников, а мы — нет. Мы их приносим в жертву богам, духам деревьев, грибов, колосьев, орехов, ягод, Водяной Девушке, Бранке, Увару, Айе, душам зверей и Предков — ну, и другим Невидимым. И никогда, как животным, людям-пленникам горла не перерезаем, чтобы не повредить их душам. Ведь все знают, если человека съесть живьём, то он попадёт в Страну Вечного Лета. Поэтому и чужаков мы едим как своих — чтобы их души тоже попали в Страну Вечного Лета. И Димкиного товарища мы принесли в жертву по всем правилам, а что он из племени колдунов — мы же тогда не знали. А про ножи Димка тоже соврал: один мы взяли у пленника, который был очень плохим воином, и если бы мы не принесли его в жертву, то он ни за что бы не попал в Страну Вечного Лета, а другой Димкины товарищи потеряли сами. И если они его найдут…
— Ага, найдут! — в свою очередь не выдержал Ушаков, — Когда рак на горе свистнет. Что-что, а слямзить эти деятели умеют так, что — никаких концов. Ну, а туфта Ирката, что они не людоеды — ты, Ольга, сама всё слышала. Мне, в общем, до фени, по правилам или не по правилам они жрут друг друга. Но как вспомню обглоданного Мирошниченко — жуть!
Слушая ответ Ушакова, Ольга скоро поняла, что с мудрёным вопросом она обратилась явно не по адресу. В самом деле: заметить что-то необычное в образе жизни дикарей мог только профессиональный этнолог, возможно — археолог, но уж никак не обыкновенный, тем более мало образованный человек. Разве что — увидь Дмитрий в шалаше людоедов стиральную машину, пылесос и цветной телевизор. Собственно, на это, на какую-нибудь выдающуюся несообразность, Ольга и рассчитывала, задавая свой неуместный вопрос — надеясь, что вопиющий анахронизм, буде он обнаружен, поможет ей сориентироваться в умопомрачительном множестве инвариантных миров. К сожалению, как и следовало ожидать, ничего помогающего локализовать тот континуум, в который они попали, Дмитрий ей не сказал. А что если попробовать спросить по-другому?
Но по-другому спросить Ольга не успела — её захлестнула волна дикого, всепоглощающего страха: не только Змей, но и Лилит с Евой в ужасе телепатировали: верните нас В Большое Облако! А если не можете — немедленно развоплотите! Мир, в котором разумные существа мучат, убивают и едят друг друга — это сумасшедший мир! В нём невозможно не то что жить, но даже и просто находиться! Слушать, как один человек спорит с другим относительно того, правильно или неправильно они съели третьего — это невыносимо! Оля, Олег, «Уазик», если вы нас сейчас же не вернёте в Большое Облако или не развоплотите — мы развоплотимся сами!
Испустив эту исполненную отчаяния волну, фантомы действительно попробовали развоплотиться — Ольга почувствовала, как в её мозгу напряглось нечто, отвечающее за стабильность структуры Змея, а само райское создание, несколько раз изменив окраску, обесцветилось и, теряя форму, стало пульсировать с всё возрастающей амплитудой. Сосредоточившись, психосимбиот «Ольга-Уазик» смог вернуть рептилии её «первозданный» вид, но этого оказалось недостаточно — запросил помощи измысливший Еву и Лилит Олег: Олечка, помоги! Мои женщины сейчас растворятся! Лилит, Евочка — не уходите! Я вас очень люблю — останьтесь!