Конечно, пахнущий веником сладковатый кипяток чаем мог назвать только безнадёжный оптимист, но, чтобы запить вязкую перловку и со вкусом сжевать хлебную пайку — в самый раз. Грех жаловаться. На воле Свете случалось довольствоваться и более скудными трапезами. Особенно — в первый год после печально знаменитого Референдума, когда «суверенные» части распавшейся России насмерть перегрызлись между собой.
Пообедав, — позавтракав? поужинав? в глухой, наполненной багровым сумраком камере полностью пропадало ощущение времени — Света холодной водой сполоснула тарелки и кружку и, почувствовав позывы в животе, со смаком водрузилась на унитаз: подглядываете? Ну и хрен с вами, несчастные вуаеристы! Это самое безобидное из ваших извращений, и если вам доставляет удовольствие следить за испражняющейся женщиной — она не против. Лишь бы не мучили, не убивали, а удовлетворять своё нездоровое любопытство… это ваши проблемы! Ей лично — они до лампочки. Подсматривайте, фотографируйте хоть из унитаза — с неё не убудет. А что за ней следят скрытые телекамеры — в этом Света была уверена: в тюрьме человек не может быть без постоянного надзора, и если в двери нет архаического глазка, значит, технический прогресс дошёл и до инфернальных глубин. Разумеется, предположив, что один из телеобъективов встроен в унитаз, Света всего лишь съехидничала, но… не без оснований! Секретным службам о каждом человеке хочется знать всё, так что…
Поскольку в камере не было не то что туалетной бумаги, но и клочка газеты, Свете — по-восточному — пришлось совершить омовение под струйкой воды из расположенного над унитазом крана, что, по её непривычке к водным процедурам такого рода, не могло не представить пикантного зрелища для тайного соглядатая. Предполагая это, женщина демонстративно не торопилась — смотри, любуйся жалкий вуаерист! И нечего подхихикивать, что естественно — то не безобразно! Это не мне, а тебе должно быть стыдно!
Выиграв, по её мнению, это маленькое психологическое сражение, Света села на стул и задумалась: сколько её собираются мариновать, прежде чем отведут на допрос? И сколько она уже здесь находится? На второй вопрос ответил Светин желудок: женщина не была особенно голодна, когда ей принесли тюремный обед, значит, сидит здесь не дольше нескольких часов. Возможно, учитывая обстоятельства задержания и организованное в подземном узилище психическое давление — сутки: капитальное чувство голода, в отличие от эфемерного чувства времени, нельзя обманывать долго — в каком бы смятении ни была душа, желудок своё потребует. А вот на первый вопрос, сколько она ни ломала голову, Света не могла ответить: чёрт его знает, какими методиками руководствуются здешние садисты?.. По идее — должны бы промариновать её подольше, но… у извращенцев своя, нездоровая логика. И подыгрывать им, решая неразрешимую задачу, она, Света, не будет! Другое дело — попробовать связаться с Ольгой…
На этот раз Свете не хватило эмоционального накала, чтобы её телепатический сигнал не затерялся в миллионах инвариантных миров — Ольга ей не ответила. Однако слегка разочаровавшейся женщине удалось себя успокоить тем, что её подруга знает, в каком положении она сейчас находится, и своевременно придёт ей на помощь. Тем более, что, как выяснилось из диалога садистов следователей, до рождения ребёнка ни пытать, ни убивать её не собираются. Конечно, это могло быть уловкой с их стороны — сначала успокоить, а затем огорошить внезапной подлостью — но… всего не предугадаешь! К чёрту! В любом случае, Ольга вовремя придёт ей на помощь — ведь она обещала…
Железная дверь раздвинулась, и снаружи раздалась команда: гражданка Мармонова, выходите и следуйте за нами.
Вздрогнув от неожиданности, Света вышла из камеры — за дверью её встретили двое в штатском: столь же безликие, как и первая конвойная четвёрка. Один поворот, второй, третий — Господи, да эта преисподняя куда больше расположенного наверху Централа! — одна раздвинувшаяся железная дверь, другая… за третьей дверью в глаза женщине ударил мощный поток электрического света. Света на миг ослепла, а когда зрение к ней вернулось, то сообразила, что её ослепил не намеренно направленный в глаза рефлектор, а заставила зажмуриться обыкновенная электрическая лампочка под потолком — после багровой тьмы камеры и коридора нормальное освещение оказалось непосильным для глаз.
Привыкнув к яркому свету, Света увидела в дальнем конце просторной комнаты длинный, уставленный громоздкой аппаратурой стол, за которым сидело два человека: один в штатском, другой — в белом халате. Ещё один стол располагался слева от входа, сидящий за ним представительный мужчина поднял голову от бумаг и обратился к Свете: гражданка Мармонова, проходите и садитесь сюда — правая рука следователя указала на стоящий боком к столу железный стул с вращающимся сиденьем.