Полковник Горчаков никогда прежде не ел таких вкусных шашлыков, не пил такого восхитительного вина, как на этом импровизированном пикнике — и всё-таки не получил того удовольствия, которое мог получить от божественных яств и напитков. И предшествующие треволнения, и окружающая обстановка, и, главное, борьба с невозможным соблазном не давали сполна насладиться изумительным вкусом сыра, вина и мяса — все мысли Иннокентия Глебовича вертелись вокруг поспешно отвергнутого им фантастического предложения Ольги: ещё не поздно, полковник! Ты теперь воочию видишь, какой насыщенной, интересной, наполненной трудами огромной важности может быть твоя жизнь! Твоя вечная жизнь. Но другой внутренний голос с ещё большей настойчивостью твердил: нет, это не твоя жизнь, Иннокентий Глебович! Не твоё призвание, не твоя работа. Твоя работа здесь — в Диком Поле. Твоё призвание — служить России. Что же до вечной жизни… физическое бессмертие — ещё не вечная жизнь. Вечную Жизнь ты обретёшь только поднявшись на свою единственную Вершину. И ты, господин Горчаков, знаешь, на каком пути искать эту Вершину.
И всё-таки искушение бессмертием сейчас было куда сильнее, чем совсем недавно, когда Ольга, вступив с полковником в телепатическую связь, открыла Иннокентию Глебовичу новые сияющие горизонты. И борьба в душе противоположных устремлений была, соответственно, много ожесточённее, и, изнемогая в этой борьбе, полковник воскликнул: — Эх, Оленька! Если бы ты знала, как мне тяжело сейчас!
— Знаю, Иннокентий Глебович, — преисполненным сочувствия голосом отозвалась Ольга, — поверьте, я не хотела подвергать вас такому сильному искушению. Всё получилось само собой. Верней — из-за вмешательства древних, не подконтрольных ни мне, ни Большому Облаку Структур. Хотя — точнее — не древних, а маргинальных: потому что понятие времени, когда речь идёт о Системе в целом, лишено нашего смысла… ох, чую, с этими Структурами у меня ещё будут большие проблемы! Простите, Иннокентий Глебович, что, не желая, я вам устроила такой мучительно трудный экзамен. Впрочем… всё имеет свою хорошую сторону: одолев этот последний соблазн, вы полностью перестанете сожалеть о том, что отказались от моего заманчивого предложения. А если не одолеете, если это последнее искушение окажется слишком сильным, что ж — с большой радостью буду приветствовать вас в числе моих немногих друзей-сотрудников.
— Одолею, Олечка! — справившись с душевным разладом, твёрдым голосом произнёс Иннокентий Глебович, — моя тревога, моя забота, моя боль, моя судьба — Россия! Да, у вас здесь, можно сказать — рай. Не такой, конечно, как его воображает подавляющее большинство бездельников, но всё-таки — рай. Но это — не мой рай. Помнишь, у Есенина: «Если кликнет рать святая, \ Брось ты Русь, живи в раю, \ Я скажу: не надо рая, \ Дайте Родину мою!»? Извини, Олечка за высокопарность, но, по-моему, нам лучше расстаться именно на такой светлой, хотя и немного грустной ноте — я сделал свой окончательный выбор! Удачи, Олечка! Последний бокал за успех вашего грандиозного предприятия!
Иннокентий Глебович залпом выпил бокал рубиново-красного вина и был тут же перемещён Ольгой в Ставку — «Уазик» в это время находился в седьмом инвариантном континууме; Монстрик, ментально соединившись с моноразумной расой Взыи, не полностью утратил способность к иррациональной пси-связи с «породившей» его маргинальной Структурой и передал Ольге испущенный Светланой вопль предсмертного ужаса: «Олечка помоги! Оно меня сейчас съест!». — И — темнота! Провал. Света или лишилась сознания, или…
…предотвращая трагедию, Ольга «заморозила» время в нескольких миллионах инвариантных континуумах и, ведомая Монстриком, бросилась на помощь Светлане.
На этот раз психосимбиоту «Ольга+» удалось реализовать Принцип «всё и существующее и несуществующее не существует» — в подземном каземате допрашивавшего Светлану следователя не оказалось ни жены Сергея, ни напавшего на людей чудовища: как инвариантные этому миру, они были возвращены в свои континуумы. В свои ли? Глядя на перевёрнутый железный стол, на свалившуюся с него разнообразную аппаратуру, на лужу крови и перекушенного пополам человека в белом халате, Ольга испытывала сильнейшую тревогу: Господи! Неужели всё-таки она не успела предотвратить несчастье?! И Света, Светочка… нет! Не может быть! Чудовище не успело причинить вреда беременной женщине, и Света сейчас в своём времени, в своём Ростове! Туда! Не мешкая ни мгновенья!