— Здравствуйте, — подойдя вплотную к скамейке, приятным баритоном заговорил врач, — меня зовут Леонид Александрович Стародубский. Буду премного обязан, если вы соблаговолите назвать мне ваше имя?
— Светлана Владимировна Голышева, — машинально подстраиваясь под эту архаическую вежливость, ответила женщина. — Знаете, Леонид Александрович, мне вдруг сделалось плохо, но сейчас, кажется, всё прошло. Спасибо Маше, Пете и Юре — напоили меня замечательно вкусным и удивительно бодрящим морсом. Ей Богу, никогда не пила ничего подобного. Не морс, а прямо-таки эликсир здоровья.
— Светлана Владимировна, до свидания! — услышав свои имена, дружно попрощались двое юношей и одна девушка, — вот увидите, у вас всё будет хорошо — Леонид Александрович замечательный доктор.
— До свидания, Машенька, Юра и Петя! Огромное вам спасибо! — Крикнула Света вслед уходящей троице и обернулась к незаметно присевшему рядом с ней врачу: — Нет, правда, Леонид Александрович, мне уже много лучше.
— Светочка, можно, я буду называть вас Светочкой? — спросил доктор и, получив согласие, продолжил: — Вы нездоровы. Слава Богу, ничего серьёзного, но ваш пульс, — при этих словах Леонид Александрович ловко обхватил Светино запястье большим, указательным и средним пальцами, — недостаточно наполнен, с перебоями, да и около ста ударов в минуту в состоянии покоя — для вас это слишком много. Кроме того, ваш будущий ребёнок, — доктор бережно положил широкую ладонь на Светин живот, — угнетён, встревожен, нервничает — рискну предположить, что несколько последних дней вы провели в весьма некомфортной обстановке.
(Ещё бы! — подумала Света. — Знал бы милейший доктор, в насколько — некомфортной!)
— Стало быть, — продолжил Леонид Александрович, — вам надо отдохнуть, набраться сил, да и кое-какие анализы необходимо сделать. Думаю, до родов вам осталось около двух недель, а кроме того, что в последние дни вы питались скудно и крайне несбалансированно, совсем недавно вас что-то очень сильно испугало. Боюсь, как бы этот испуг не повредил вашему ребёнку. Так что, Светочка, ради здоровья вашего будущего сорванца, — доктор лукаво подмигнул, — настоятельно прошу вас пройти клиническое обследование. Причём — не откладывая. А родных и близких можете известить из госпиталя. Хотя, мне почему то кажется, — Леонид Александрович участливо посмотрел в Светины рысьи глаза, — ваши родные и близкие не в Ростове. Очень далеко отсюда. Может быть, даже — в другой стране… Прошу вас, Светлана Владимировна, поедемте с нами — а? Доверьтесь старому доктору?
На миг у Светы мелькнула мысль, уж не заманивает ли её этот обаятельный врач в какую-нибудь ловушку, но в следующую секунду женщина со злостью бранила себя: идиотка! В кои-то веки сподобилась увидеть человеческое лицо России, а всё норовишь отыскать в нём привычную звериную харю! Конечно, после той кошмарной России, в которую тебя нечаянно забросило Олечкино метасознание, тебе ещё долго будет мерещиться волчий оскал людоедской власти! Вплоть — до дурдома, в который ты обязательно попадёшь, если не сумеешь взять себя в руки! Кончай эту фигню! Леонид Александрович такой милый, такой обаятельный, такой добрый дядька, а ты — вообще! Готова видеть в нём того генерала-доктора, который… а что — который? Ведь он тоже по-своему хотел тебе помочь! Взять в московскую психушку, вытащить из подземного вертепа садистов, и, возможно, вытащил бы… не материализуйся в подвале кошмарное чудовище… а ты… идиотка! Если даже в той мёртвой России не все люди — звери, то в этой — живой…
Не доругав себя, Света виновато улыбнулась доктору и с благодарностью приняла его предложение:
— Конечно, Леонид Александрович, зачем вы меня уговариваете, я — с радостью. У меня действительно нет никого в Ростове, и если вы меня положите в госпиталь на обследование — большое спасибо!
В бесшумно скользящей по городским улицам карете неотложной помощи, откинувшись на спинку удобного кресла, Света одним глазом поглядывала на сидящего рядом доктора, а другим — на стремительно разворачивающуюся за окном автомобиля панораму инвариантного мира. Этот — третий — Ростов выгодно отличался от знакомого Свете города: во-первых, выглядел гораздо зеленее, благоустроеннее и чище, а во-вторых… женщина не могла точно сформулировать главное отличие, а лишь определила его для себя как «чувство укоренённости». Так вот, в этом инвариантном Ростове она чувствовала родство и с самим городом, и, главное, с населяющими его людьми. И если бы у Светы была возможность выбора, то она, не колеблясь, поселилась бы в этом физически бесконечно далёком, но удивительно близком сердцу Ростове. Притом, что за короткое время своего пребывания в нём, женщина успела познакомиться лишь с четырьмя «инвариантными» ростовчанами: тремя необыкновенно вежливыми подростками и одним удивительно обаятельным пожилым доктором. Который…