— Светочка, ты напрасно иронизируешь, — протелепатировал Сергей, — Маргинальные Структуры — это очень серьёзно.
Не успела Света осознать эту мысль Сергея, как за окнами автомобиля сгустилась белая мгла, очень похожая на тот туман, в который угодил «Уазик» девять месяцев назад — в достопамятной августовской поездке. Однако, благодаря Ольгиному метасознанию, на этот раз и Света, и Сергей, и Иван Адамович тут же поняли: они переместились не на несколько сотен километров, а оказались в другом континууме. Если — не за пределами Системы вообще.
Вдруг белая муть за окнами стала расслаиваться, клубиться, заслышались странные утробные звуки: то ли мучительные стоны, то ли далёкий вой, то ли зубовный скрежет — на Свету обрушалась волна первозданного ужаса. Женщина почувствовала, что в следующую секунду она не просто исчезнет, а раствориться в океане изначально присущей всему живому немыслимой боли.
По скорчившейся фигуре мужа, его окаменевшему лицу и сведёнными судорогой пальцами Светлана поняла: Сергей сейчас испытывает то же самое, что и она — его тоже захлестнула волна первозданного ужаса. У женщины не было сил оглянуться назад и посмотреть, как себя чувствуют Иван Адамович и Ольга, но Света и без того знала: скверно. Никакой человек не может противиться такому беспросветному отчаянию, какое обрушилось на них.
«Может! — сквозь пелену смертельного страха до Светиного сознания дошёл спасительный Ольгин сигнал, — я могу, и ты тоже — можешь! Думай о своём будущем мальчике, и ты станешь неуязвимой для Маргинальных Структур! Ведь у них нет ничего своего: они питаются нашими страхами, нашим отчаянием, нашей болью! Ведь те монстры, которых они реализовали в нескольких инвариантных континуумах, изначально существовали лишь в тёмных глубинах нашего коллективного бессознательного — прости, Светочка! Это из-за меня — верней, моего метасознания — материализовались эти чудовища! Но об этом — после. Сейчас думай о своём мальчике, и всё будет хорошо!»
Действительно: стоило Свете подумать о ребёнке, грядущем в мир — исчезла белая муть за окнами, не стало ни тьмы, ни света: вообще — ничего. Они оказались в Нигде — за окнами «Уазика» неощутимо шевелилось несуществующее Ничто. Которое, по идее, должно было бы наполнить сердце жены Сергея куда большим ужасом, чем леденящее дыхание Маргинальных Структур, однако же — не наполнило: попав в Ничто, Света немедленно стала Никем. Исчезли эмоции, пристрастия, переживания, оценки — остался бесчувственный голый разум: подобный бесплотному духу витающему над бездной первозданных вод. И этот Светин отделённый от тела разум слился на миг с такими же отделёнными сознаниями Ольги, Сергея, Ивана Адамовича, Олега, Ирката, Евы, Лилит, Змеюши, Шарика, Монстрика, и вспыхнул свет — за окнами «Уазика» загорелась жёлто-зелёная звезда спектрального класса F8. Ничто претворилось в Нечто — Светин разум вернулся в тело, женщина поняла: первая схватка с Маргинальными Структурами закончилась в их пользу — вокруг автомобиля вновь простиралась цветущая майская степь.
Сергей, с трудом разжав кисть правой руки, снял её с баранки руля и тыльной стороной ладони провёл по лицу, будто бы вытирая невидимый кровавый пот:
— Уф! Знаешь, Оля, если возвращение к положительному бытию всех сгинувших в отрицательных псевдоконтинуумах цивилизаций потребует таких усилий, какие понадобились для «воскрешения» сгоревшей в звёздном огне расы моноразумных насекомых, боюсь, меня хватит ненадолго. Не говоря уже о Светочке и нашем будущем ребёнке — ведь я же чувствовал, что их души буквально раздавлены ужасом! Да даже и ты, при всём своём ментальном могуществе, вряд ли выдержишь больше нескольких тысяч подобных трансформаций. А ведь потребуются миллионы — если не миллиарды…
— Выдержу, Серёжа, — спокойным, негромким голосом, будто случившееся «воскрешение» и не потребовало от неё нечеловеческих усилий, ответила Ольга, — и не только я: и ты, и Светочка, и Ваня, и Олежек — все выдержим. Ведь, как я уже объясняла, главная трудность не в возвращении к положительному бытию рас и цивилизаций, сгинувших в мнимых и отрицательных псевдоконтинуумах, а в том — чтобы их найти. Ведь случай с моноразумной расой сгоревших насекомых — уникальный случай: во-первых, их ноосфера сама вышла на нашу — земную, так что её не потребовалось искать, а главное, за 200 тысяч лет она не успела сколько-нибудь заметно выродиться. Другое дело — искать следы рассеянных по всей Системе и за миллионы, а то и миллиарды лет предельно выродившихся ноосфер погибших цивилизаций. Этот труд действительно может потребовать всей нам отпущенной вечности. С другой стороны, ты, Серёженька, представляешь, чем ещё можно заполнить вечность? Я, например — нет. Ведь, как справедливо заметил Иннокентий Глебович, не занятая созидательным творческим трудом вечность без благодати — тоска зелёная. А поскольку благодати никто из нас явно ещё не сподобился… Ну, а тот Ужас, который на нас только что обрушился — Серёжа, не бери его в голову. Это — не из-за моих просчётов, это — противодействие Маргинальных Структур. До того, как мы выследим и возвратим в псевдоотрицательный континуум всех монстров, рассеявшихся по инвариантным мирам, я не планировала никаких «воскрешений», однако — пришлось. Только вернув к положительному бытию расу сгоревших насекомых, мы смогли избавиться от чудовищного давления «материализованного» Маргинальными Структурами нашего коллективного бессознательного. Нам ещё повезло, что реализовалась только древняя часть этого бессознательного, когда человечество ещё не научилось прятать от самого себя свои самые злые и гнусные помыслы — представляю, какие монстры таятся в душах современных «цивилизованных» людей! В том числе — и в наших! Да чтобы от них избавиться, потребовалось бы разом «воскресить» не одну расу, а, как минимум, тысячу. И всё равно, Серёжа, — спохватившись, что подобные рассуждения вряд ли способствуют душевному равновесию её друзей, поправилась Ольга, — мы бы и в этом случае справились с давлением Маргинальных Структур. Хотя, если честно, — Ольга виновато улыбнулась, — я не предполагала, что будет так трудно…