Удовлетворив эстетические запросы и выпив третью кружку восхитительного райского эликсира, Ушаков почувствовал, что до смерти хочет бабу — чёрт! Богиня-Ольга предупреждала, что Большое Облако будет выполнять не все его требования, что за иные пожелания он вполне может схлопотать по шее, а блудить в раю, надо думать, не полагается? С другой стороны… ни сама Ольга, ни все её спутники отнюдь не святые… а этот двухметровый мальчишка Олег — вообще! Сотворил себе сразу двух тёлок и хоть бы хны! Гребёт их и в ус не дует! А он, спрашивается, Димка Ушаков — чем хуже этого переростка?
Для храбрости выпив большую рюмку водки, Дмитрий закрыл глаза и представил себе ядрёную молодую девку в натуральном виде — как на развороте «Плейбоя». И сразу же почувствовал, что вокруг его шеи обвились нежные женские руки, и услышал жаркий нетерпеливый шёпот: Димочка, родненький, раздевайся! Я вся горю, я сейчас кончу — скорее!
Открыв глаза, Ушаков первым делом увидел большегубый порочный рот с высунувшимся кончиком языка — ну, стерва! Хоть бы минуту покочевряжилась для вида — нет же! Сама лезет на мужика! Того и гляди — засосёт с проглотом!
Дмитрий схватил за плечи навалившееся на него голое, синеглазое, рыжеволосое, бело-розовое чудовище и попытался отстранить бесстыжую девку хотя бы на расстояние вытянутых рук — тщетно! Силы и настойчивости этой гурии было не занимать — Ушаков не успел оглянуться, как был раздет, повален на траву и форменным образом изнасилован сексуальной маньячкой. Ни фига себе — райские нравы! Любовь небожительницы! Да на земле самая последняя «прости господи» не позволит себе ничего подобного! Разве что — за отдельную плату. А тут…
(Ушаков не догадывался, что нетерпение небожительницы вызвано отнюдь не повреждением райских нравов, а его, Димкиным, сексуальным голодом — который неизбежно передался измышленной им гурии.)
Утолив животную страсть, Упырь плотно прижался к нагому женскому телу и забылся в сладкой истоме: баю, баюшки, баю, не ложися на краю, а не то придёт телушка и возьмёт тебя за ушко… ну, и пусть! Она телушка, а он — бычок! Вот возьмёт и боднёт в бочок! Благо — ещё остались силы.
Убедившись, что сбережённые за полгода силы не до конца сгорели в пламени первой любовной битвы, Ушаков дал понять развратной небожительнице, кто здесь хозяин! Затрахал бесстыжую гурию до поросячьего визга! Вернее: Дмитрию так казалось, а кто кого в действительности затрахал до поросячьего визга — вопрос. Главное, сей процесс понравился и человеку и придуманному им фантому. Увы, человеку — мужчине-уголовнику — никакое, равенство с женщиной не могло понравиться надолго. Особенно — равенство в сексуальных отношениях: женщина, по твёрдому убеждению Ушакова, могла являться только принимающей (страдательной) стороной — объектом если не прямого, то завуалированного насилия. Сама же тащить мужика в постель она имела право только за деньги — будучи профессиональной проституткой — во всех других случаях бесстыжей бабе следовало давать укорот. Однако, попробовав доходчиво разъяснить развалившейся на траве голой развратнице, кто здесь главный, Димка схлопотал первую плюху.
Спросив у гурии, как её зовут, и получив в ответ лишь недоумённое хлопанье ресницами, Упырь рассердился и коротко врезал этой непроходимой дуре по сопатке. Вроде бы, несильно, но из глаз Дмитрия посыпались искры, а из носа побежала розовая юшка — ни хрена себе! Эта сучка — что: профессиональная каратистка? Ведь он даже не заметил ответного удара!
Между тем, оконфузившая матёрого блатаря юная небожительница, как ни в чём ни бывало, продолжала лежать на спине, невинно вылупив на Димку небесно-синие зенки. Ушакову сделалось несколько не по себе: никакая каратистка не могла бы провести столь молниеносный удар, а тем более — так неуследимо быстро вернуться в исходное положение. Что же… получается — он сам себя двинул по носу? Ведь на роже у этой сучки ни синяка, ни царапины, а, между тем, его кулак явственно почувствовал упругую человеческую плоть… выходит — свою плоть? Чёрт бы побрал это грёбаное Большое Облако со всей его райской механикой! Нос, небось, на сторону, да и кровища…
Подумав об ущербе, непонятно каким образом причинённым его лицу, Дмитрий вдруг обнаружил, что нос почти не болит, а главное, нет никакой крови — даже и вытекшей. Чудеса в решете, да и только!
Заодно Ушакову пришло в голову, что выдуманная им тёлка, не назвав своего имени, вовсе не собиралась его сердить — действительно? Как она могла назвать несуществующее имя?
— Вот что, — подумав ещё немного, произнёс Упырь, — ты будешь Марусей… А также, — добавил он, спохватившись, — Маруськой, Машкой, Манькой, Манечкой.