К немалому удивлению бандитов, лишь только Сергей с женщиной сели в «Уазик», патрульный автомобиль снялся с места и покатил прочь, явно не собираясь больше их донимать.
— Честный, бля, фраер, — полупрезрительно, полуодобряюще резюмировал Копчёный, — линяет, падла. Ты, Чёрный, как думаешь: взаправду — или берёт на понт?
— Он-то? Думаю, что слинял действительно. Только, Копчёный, нам это до лампочки. С Батькой наверняка уже связался — так что, пока не поздно, надо и нам линять. Где-нибудь в балочке переждём до ночи — и…
— На Калач? Слышал уже… Только, Санёк… Ладно… Главное, не бзди. До ночи — правильно. Воробей, поехали. Я тут знаю — неподалёку. Укроемся. А ночью — посмотрим.
— Копчёный, чо? Так сразу и поедем? И по сто грамм не примем?
— Ты, Бублик, прими. Сто грамм. Не намешал ли этот фраер какой-нибудь отравы? Пока доедем — увидим: отбросишь ты или не отбросишь копыта.
— Копчёный, а может, правда? Вдруг этот гусь нам подсунул древесный спирт? Я лучше тогда не буду.
— А тебя, Бублик, не спрашивают. Вызвался — вот и пей.
— Не-е, не буду.
— Заткнись, курва! Я сказал — значит пей!
Бублик, понимая, что с Копчёным пререкаться опаснее, чем пить заведомую отраву, налил половину складного стаканчика и, перекрестившись, выпил. Задержал дыхание, схватил переспевший помидор и сунул его в приятно обожжённый не разведённым спиртом рот.
— Чистый ректификат! 96 градусов! Не на…ел мужик! Можно, Копчёный, я ещё немного?
— Погоди, Бублик, через двадцать минут будем на месте. Если до той поры не сдохнешь — хоть до усрачки пей.
Не через двадцать минут, а примерно через полчаса нашлась-таки неприметная, густо заросшая тальником, терновником и невысокими топольками балка. Спрятав «джип», бандиты сразу же начали пить. Тяжело — после всех треволнений сегодняшнего утра — хмелея. Копчёному скоро стало казаться, что Чернышёв замышляет что-то нехорошее, собирается их предать. Вообще-то недоверие к бывшему милиционеру не покидало уголовника никогда, особенно обостряясь по пьянке, однако в этот раз оно начинало граничить с манией: «Сейчас вот, стоит им как следует захмелеть, и мусор их сдаст! Наведёт патруль!». И чем больше бандиты пили, тем сумрачней и подозрительней становился Копчёный. Развязка оказалась хоть и несколько неожиданной, но закономерной: когда Чёрный, по малой нужде отойдя шагов на десять, повернулся спиной к компании, Копчёный схватил автомат и разрядил в бывшего милиционера едва ли не весь рожок. Александр Чернышёв, брошенный на землю смертельным свинцовым градом, уткнулся головой в ракитовый куст и, дёрнув два раза левой ногой, упокоился навсегда.
А потом была ночная дорога на Семикаракорскую. Воробей — толком не протрезвевший, словно бы в память об утренней гонке — шёл в темноте за сто. И был на дороге камень. «Джип» несколько раз перевернулся, вспыхнул, от взрыва бензобака сдетонировали в ящике ручные гранаты — три обуглившихся неопознанных трупа хуторской староста Иван Андреевич велел похоронить в общей могиле, рядом с кладбищем. За неимением осины пьяненький дядя Петя сколотил накрест два тополёвых сука и увенчал этим странным сооружением могильный холмик — то ли поставил крест, то ли, боясь безымянных покойников, на всякий случай пригвоздил их колом.
Глава 6. Родословная Ивана Адамовича. Карл — пожиратель дорог. Размышления о Содоме и Гоморре. Ольга заступается за инопланетян. Усмирение плоти. Ошибки при перемещениях в континуумах высших размерностей
К Колодцу возвращались не спеша, кратко обмениваясь по пути впечатлениями благополучно завершившегося утра. После Ольгиного освобождения, отъехав на несколько километров, Сергей остановил «Уазик», чтобы вернуть автомобилю его постоянный, обманчиво беззащитный вид.
Обратному превращению грозной боевой машины в мирное транспортное средство Света могла бы немножечко огорчиться — ей, опоённой гонкой, всё ещё хотелось мчаться на невозможной скорости — но её вниманием безраздельно овладело проснувшееся любопытство: Ольга? Как и почему она тайно ушла от них? Как попала к бандитам? И, главное, что с нею было в пору её короткого пленения? А Ольга, словно бы нарочно раздразнивая Светино любопытство, рассказывала немногословно, только о сути дела — о голосе поманившем ночью. Верней — на рассвете. Поманившем настолько властно, что будто бы она, Ольга, никак не могла не подчиниться этому зову. А вот бандиты — случайно ли они оказались в заброшенном посёлке или же как-то связаны с поманившим голосом — в общем-то, неясно…