Два с половиной месяца — часть апреля, май, июнь — ушли на подготовку: убедить офицеров вверенного ему полка решиться в сущности на мятеж — задача не из элементарных. Конечно, после печально знаменитого Референдума — после распада России — на подобные вещи смотрели просто: выгодно — отъединяйся. Но и первые полтора года «парада суверенитетов» тоже кое-чему научили: разъединение на опасно мелкие части чревато гибелью. Не успеешь опомниться — сожрёт сосед. Который сильнее.
И всё-таки Иннокентию Глебовичу удалось — соблазн сделать бешеные деньги на героине оказался, в конце концов, неодолимым даже для наиболее трезво мыслящих офицеров волгоградского спецназа. А чтобы не полностью оголять тылы, решили в Дикое Поле податься не всем полком, но одной его половиной. Второй — для прикрытия — остаться в городе. И более: отчаянно рискуя, Иннокентий Глебович в сугубо конфиденциальной беседе убедил волгоградского Мэра не противиться задуманному, но если не оказать содействие, то сделать вид, что не произошло ничего особенного. Посулив, разумеется, золотые горы и Мэру лично, и городу. Так что перемещение части волгоградского спецназа в Дикое Поле при желании можно было считать не мятежом, а просто сменой области дислокации. Чему очень обрадовались некоторые из наиболее осторожных офицеров полка.
В июле мак не сеют, в июле собирают загустевший сок, выделившийся из надрезов на ещё не созревших коробочках — самая страда! — и начинать в это время делать деньги на героине можно, казалось бы, только одним способом: открытым грабежом. И был искус — благо, позволяли силы! — но Иннокентий Глебович ясно видел конечную бесперспективность такого пути. Ограбишь раз — а дальше? Опять взметнётся Дикое Поле, опять завихрится смута — если не окончательное разорение, то катастрофическое падение производства. Нет, полковник Горчаков — напротив: переговорив с наиболее влиятельными из «степняков», начал с наведения порядка. Его спецназ легко справился с остатками «вольницы», неумеренные амбиции некоторых введя в жёсткие рамки, а иных, особо бандитствующих, попросту уничтожив. Были организованы патрули, и уже ранней осенью собравшиеся на Большой Совет «степняки» с изумлением обнаружили: Дикого Поля больше не существует. Есть обширная Нижне-Волго-Донская область. Со своей армией, своей полицией, своим — очень специфическим, очень выгодным — производством. И вот на него-то — на производство — Иннокентий Глебович сделал ставку. Вложив в дело все свои три миллиона и убедив кое-кого из наиболее дальновидных «степняков» войти в долю, к концу ноября он уже имел два небольших, но прекрасно оборудованных завода. Способных выпускать героин немыслимого доселе качества. И в декабре они заработали. А на Рождество криминальная Европа получила скромный подарок: небольшую (пробную) партию изумительно чистого героина. И он понравился. Были расчищены старые и налажены новые пути доставки. Интерпол забил тревогу лишь в марте.
Прибыль за первый год — а учёт и отчётность Иннокентий Глебович (как-никак, а его специальность!) организовал на высочайшем уровне — составила 285 миллионов долларов. И всю свою долю полковник Горчаков вложил в три новых завода. По старой привычке откладывать что-то на чёрный день он было вознамерился хотя бы два миллиона пристроить в швейцарском банке, но Голос решительно пресёк эту затею полковника: «Иннокентий! Ты послан в Дикое Поле не для того, чтобы обогащаться, но чтобы спасать Россию! Кроме этого, Иннокентий, нет у тебя ни дел, ни забот, ни выгоды! Все свои деньги вложи в заводы! Все — до цента!». Зная по прошлому печальному опыту, насколько безрассудно не повиноваться этому Голосу, полковник Горчаков действительно не оставил себе ни цента, в строительство новых заводов вложив не только все деньги, но и всю душу.
Последний из трёх новопостроенных заводов заработал семнадцатого августа — как раз накануне дня рождения Иннокентия Глебовича. (Славный такой, сделанный самому себе, подарок на юбилей!) По предварительным расчётам прибыль от продажи всего, произведённого на пяти заводах, героина к следующему лету должна была приблизиться где-то к миллиарду долларов. Деньги серьёзные, но… доля полковника Горчакова составила бы в лучшем случае только четверть — 250 миллионов. Причём, лично ему из этих денег перепало бы не более пятидесяти. Для заработка прекрасно, для Миссии Иннокентия Глебовича — ничто.