Далее последовал сильно купированный вариант речи, произнесённой Иннокентием Глебовичем в узком кругу избранных «степняков». И не только купированный, но, главное, с резко смещённым акцентом: в этом, адаптированном для «внешнего круга», варианте центром кристаллизации Новой России предполагался весь юг, а не одно Дикое Поле, роль которого полковник Горчаков искусно преуменьшал, выдвигая на первый план Ростов-на-Дону, как индустриальный центр Конфедерации.
Сергей, с трудом сопротивляясь гипнотическим модуляциям горчаковского голоса, безуспешно пытался проникнуть в суть не сказанного, но подразумеваемого — иронией, по опыту прошлой беседы, защищаясь от удушающей диалектики полковника:
«Так, так, Иннокентий Глебович, новый, значит, Ростов Великий? Ростово-Дикопольское, стало быть, княжество? Или — Дикопольско-Ростовское? — Горчаковские попытки принизить в нарисованной им картине значение «героиновой республики» не обманули Сергея: — Публичная порка насквозь коррумпированной потаскушки Москвы — полковник Горчаков на белом танке въезжает в Спасские ворота Кремля. Великодушное прощение наказанной развратницы — в самом деле, кроме Москвы столицы у России быть не может — полковник Горчаков в Георгиевском зале принимает ключи из рук всенародно покаявшегося московского Мэра. Начало эры всеобщего благолепия и процветания — в храме Христа Спасителя Патриарх Всея Руси возлагает на голову полковника Горчакова символизирующий корону венок из огненно-красных маков. И кто же ты есть, Иннокентий Глебович? — чем более Сергей узнавал полковника, тем менее понимал его. — Фанатик? Пророк? Диктатор? Великий Жулик? Посланец Дьявола?»
Ни одно из этих определений, ни все они вместе не исчерпывали, конечно, сути полковника, однако в каждом из них вполне могло содержаться несколько капель истины. Но могло и не содержаться — очень уж зыбким, расплывчатым, неопределённым виделся горчаковский лик.
Промучавшись минут, вероятно, десять, Сергей отказался от попыток проникновения в скрытый смысл слов Иннокентия Глебовича и сосредоточился только на их прямом значении — из дебрей мистической психологии вернувшись к обязанностям первого секретаря. Увы, это помогло ненадолго: непоколебимая уверенность полковника в собственной непогрешимости раздражала до жжения в мозгу — маленький серо-буро-малиновый чёртик упрямо тянул за язык: хотелось вышучивать, насмехаться, ёрничать. И Сергей не выдержал: дождавшись подходящей паузы в разговоре — вопреки не только всяческой субординации, но и просто благоразумию — ввернул с деланной озабоченностью:
— Иннокентий Глебович, мне кажется, вы не учли одного очень существенного фактора.
— Какого?
— Пришельцев.
— Что ещё за пришельцы? Откуда?
— Обыкновенные. Похожие на муравьёв, но ростом с собаку. Света утверждает, что — из другой галактики.
От подобного мальчишества у полковника Горчакова едва не отвисла челюсть. Чтобы первый секретарь ростовского Губернатора очень серьёзный деловой разговор перебил откровенно дурацкой шуткой — в безупречно мыслящей голове Иннокентия Глебовича завихрились бледно-розовые протуберанцы:
— Вы не… не у Колодца?! Зелёненькие — или как?! Может быть — обыкновенные бесы?! «Чёртус вульгарис»?! — Что-то переключилось, щёлкнуло и полковника прорвало: — Сергей Геннадьевич! Вам не кажется, что для упражнений в «изысканном» остроумии сейчас не самое подходящее время?! У нас всё-таки очень ответственный разговор!
— Иннокентий Глебович, простите, пожалуйста, но я отнюдь не шучу. О поездке к колодцу майор вам вкратце уже доложил, но, именно — вкратце. Выделив лишь основное: погоню за бандитами, вызволение Ольги из плена и её повторное заболевание. Это, однако же, далеко не всё. И, на мой взгляд, не главное. Я понимаю, поверить трудно… но поверьте, пожалуйста, хоть в то, что шутить или разыгрывать вас — этого нет у меня и в мыслях! Я — только факты! А там — как хотите. Сейчас… Сначала — облако на дороге… А я шёл под двести — чуть не разбились. Облако очень странное: не пропускает ни свет, ни тепло, ни радиоволны… А само будто мерцает. А когда оно исчезло, мы — километров на триста в стороне. И бандиты, за которыми мы гнались, они — прямо перед нами. За речкой. Метрах в четырёхстах. Хотя — нет… Те или не те бандиты — это уже не факт. Это Ольга сказала, что — те. А факт: накануне, когда мы заночевали у Колодца, Ольга исчезла из палатки. Я пошёл на поиски — меня обстреляли. Один явный дебил, другой — серьёзней. Но тоже не из спецназа. Я укрылся — слышу: отъехали. Мы — за ними. Гоню в районе двухсот — облако. Да — говорил уже. Но главное, Иннокентий Глебович — чему бы сам ни за что не поверил, если бы не испытал! — это облако (мгновенно и неощутимо!) переместило нас километров на триста. Для меня это неоспоримый факт. Потом, когда мы «загнали» бандитов и освободили Ольгу, она сказала, что их — тоже. Тоже, как нас, переместило облако.