— В марте уже присоединяемся! А в сентябре — официально. Летом соберём урожай, переработаем — и точка! С маком в Диком Поле будет покончено!
— Покончено, Иннокентий Глебович? А как же ваши глубокомысленные теории о роли наркотиков в становлении нашей цивилизации? О пользе мухоморов, вина, табака, кокаина, опиума? О будто бы вот-вот грядущей Великой Наркотической Революции?
Будучи достаточно близким к ростовскому Губернатору, к головокружительным политическим кульбитам правящей верхушки — хочешь царствовать, умей вертеться! — Сергей Геннадьевич относился, в общем-то, с пониманием: во-первых, и сам кормиться «при власти», а главное, умеющие маневрировать, склонные к компромиссам политики крови, как правило, проливают несравненно меньше, чем их, заражённые фанатизмом, недальновидные коллеги. Однако виртуозно исполненное Горчаковым, четверное — философско-научно-нравственно-идеологическое — сальто-мортале поражало не только абсолютной беспринципностью, но и демонстративным игнорированием каких бы то ни было этических ценностей: чёрт побери! В августе, разговаривая и споря с Иннокентием Глебовичем, в чём в чём, а в искренности полковника Горчакова он, Сергей, не усомнился ни на один миг! И надо же — как всё повернулось?
— А я, Сергей Геннадьевич, ни от чего, сказанного между нами тогда, не отрекаюсь. Дело в том, что жизнь и сложнее, и проще всех наших теорий. Сложнее: распространённое в наше время резко отрицательное отношение к наркотикам не совсем хорошо согласуется с их действительной ролью в истории развития человеческой цивилизации. И, следовательно, рано или поздно будет скорректировано в сторону большей терпимости. Нет, поймите меня правильно, я вовсе не хочу сказать, что наркотики — абсолютное благо. Но, с другой стороны, и не то абсолютное зло, каким его, лоббируя интересы вино водочных монополий, представляет подавляющее большинство современных «публичных» политиков.
Обволакивая своей умопомрачительной диалектикой, Горчаков вновь гипнотизировал Сергея.
— Проще: первоочередная наша задача, Сергей Геннадьевич — воссоединение России. Возвращение ей статуса Великой Державы. А какими средствами… да, в нашей прошлой беседе я несколько преувеличил готовность Запада к Великой Наркотической Революции… нет, ещё не созрел… и, стало быть, у себя под боком «героиновую империю» долго терпеть не станет… основную ставку, скрепя сердце, сделает на Москву… а вот если Дикое Поле, присоединившись к Конфедерации Югороссии, объявит на своей территории беспощадную войну производителям героина — как сказать… ещё неизвестно, чью сторону примет…
— Так-таки, Иннокентий Глебович, и «беспощадную»? — вновь опутанный изощрённой схоластикой Горчакова, попробовал защищаться Сергей. — А деньги? В прошлый раз вы, кажется, говорили, что для спасения России деньги требуются ой-ёй-ёй какие?
— С прошлого раза, Сергей Геннадьевич, многое изменилось. Тогда мою идею о том, что возрождение России начнётся с Юга, здесь, в Диком Поле, не разделял никто. Сейчас — дело другое. Сейчас все серьёзные «степняки» согласны. А главное — ваша Конфедерация. Не стану больше от вас скрывать: убедить Андрея Матвеевича, Кудрявцева и, особенно, Сивоконя, что долго мириться с существующим положением Москва не будет, стоило мне больших трудов. Однако же — убедил. Осознали, что если Юг не пойдёт на Север — то Север пойдёт на Юг. Ну и, естественно, в свете нашего объединения героин становится неактуальным. Напротив — очень мешает. Ведь те 3–4 миллиарда долларов, которые Дикое Поле могло бы иметь от его продажи — вздор. Москва от Запада получает в несколько раз больше. И если хотя бы часть этих денег пойдёт на Юг… а я, Сергей Геннадьевич, уверяю вас — пойдёт. Причём — основная часть. Москва, разумеется, завопит, что надо не нам, а ей, что только она одна сможет спасти Россию… Но!
Весомо произнеся это своё излюбленное «но», Горчаков, как понял Сергей, «оседлав Пегаса», опять воспарил над грешной землёй и дальнейшие разглагольствования полковника слушал без должного пиетета — благо, официальная часть переговоров закончилась, и можно было себе позволить некоторые вольности. В частности, непринуждённо дискутируя с Горчаковым, — а в этом отношении Иннокентию Глебовичу следовало отдать должное, опутывая собеседника сетью своего красноречия, подавлять он его не подавлял — размышлять о «большой политике». В которой ему, Сергею, несмотря на близость к ростовскому Губернатору, место если и находилось, то на галёрке: «Чёрт! Ведь и Плешаков, и Кудрявцев, и Сивоконь когда уже поняли ведущуюся Горчаковым игру? А я — вроде бы не дурак — только сейчас! Когда всё уже разложили по полочкам. Да и то — в самых общих чертах».