Автовокзал. Чебуреки, сумки, кура-гриль, настороженные лица, шаверма. Менты хачиков шмонают. Очередной советско-русский город. Ничем особым он не отличается от других. Отойти от вокзала — те же спальные микрорайоны, может чуть пораскидистей и пониже город, чем наш. Мелочи. Люди здесь точно такие же. Сидят, блядь, жопочёсами по бетонным кубрикам, в духе неудавшихся исихастских религиозных практик, с банкой пива в руке уходят в спиритические (спиртические) погружения, соприкасаются мистическим пузом с высокими запредельными дживами-океанами-любви-милости-и-милосердия, общаются с астральными существами (телеведущими), руководствуются заповедью: «Нас ебут, а мы мужаем!», ноют: «Жаждём благода-а-ти». Нате, суки, НАТЕ!!
— Зачем ты пишешь эту книгу? — спрашивает меня Марго Любительница Вампиров, с бластером на ремне. — Это что мемуары, начатые в молодости?
— Не-а, не так. Хотя отчасти верно.
— А что тогда?
— Понимаешь, когда люди пишут мемуары? — к закату жизни. Вспоминают свои приключения, своих попутчиков в жизни, друзей, врагов. То есть они уже полностью контролируют схему, книга уже написана, авторы только переписывают её из памяти, их книга в прошлом. Моя книга рождается здесь и сейчас. Тем она схожа с дневником, который я однажды имел счастье послать неизвестной девке по почте. Моя жизнь может вывернуть куда угодно, вариантов развития жизни для меня, во всяком случае — тьма. «Приговорённые к Жизни» — в настоящем времени. А местами даже в будущем. Здесь текущие явления и надежды, люди и прогнозируемые события — они живут; и для меня они ЕЩЁ РАЗВИВАЮТСЯ, планируют, мечтают, живут, в реальном времени идут к своей цели, а не похоронены в прошлом мемуаров. Это как писать рецензию на фильм во время просмотра фильма, а не после его окончания. Эмоции ещё не стыли, а мысли уже появились. Ты и реагируешь на фильм и пытаешься предсказать финал. Более того, ты сам встраиваешься в фильм и участвуешь в развязке сцен, влияешь на фильм, на его персонажей. Забавно перечитывать прошедшие главы, находясь в последующих. Смесь дневника, мемуаров, рецензии. Можно следить за эволюцией своих настроений, идей. Я живу в ней, в этой книге, а не смотрю на неё со стороны. Я — не автор, а одно из действующих лиц книги.
— Слушай, круто! Я вижу, ты всё продумал. — Марго откинулась своим бритым черепом назад в тусклом кабинете необъятного незаселённого здания. Только мы вдвоём. Мы не включаем свет. У нас светомаскировка.
— Да и ещё. Так как я задался целью не искажать собственных ощущений, разговоров и мыслей, то в отличие от мемуаров, дневников, просто летописи своих событий — не я направляю книгу, а скорее книга начинает направлять меня. В «моей» (американский жест пальцами обозначающий кавычки) книге обитают Миллер, Мао, Че Гевара, Буковки, Геббельс, Маяковский, Браун, Селин, Мисима, Фрейд, Хоум, Хлебников, Ницше. Я сам загрузил себя в этот мир, желая общаться с живыми духами мертвецов напрямую. Иногда я издевательства ради загружаю кого-нибудь из клоунов современности, вроде Джорджа Буша, 43-го презика США. Хотя идиоту понятно, что он ставленник своей группировки на посту презика, также как и россиянский Puto. Но если общество докатилось до скотского состояния (или всё время таким было? я его не так много лет его наблюдаю), что даже на роль ставленника ставит ТАКИХ уродцев от республиканских партий и единств, то значит они ещё хуже в общей массе своей. В основном, все цитаты — это мои собеседники в загробном мире. Если я хочу творить произведение искусства — книгу, а книга равна моей жизни, то мне придётся превратить свою реальную жизнь в произведение искусства. Конечно, это идеал, и он недостижим, но движение туда для меня и есть интерес, кайф, счастье. Как там говорил мне усатый дядя Сальвадор?: «Не бойся, племянничек, совершенства — оно нам не грозит». Если «Приговорённые к Жизни» местами дерьмо, так это потому, что сама жизнь местами дерьмо. В то же время, чтобы совершить какую-нибудь мерзость, мне приходится советоваться с книгой, с духом к примеру Ямамото или Клюева, а так как они не любят житейских мерзостей, то мне приходится делать всё возможное, чтобы не совершать подобных блядств в жизни.
— Нифига ты раздвоил сознание. Это как Я и Сверх-Я?
— Что-то вроде того, но скорее растроение. Раздвоение опасно и может привести к нервному расстройству. Так что для нечётного числа Сверх-Я подключает Оно, и они начинают пИздить с двух фронтов непомерно распухшее цивильное Я, корректировать его.
Ведь улыбка без сомненья вдруг коснётся ваших глаз. И хорошее растроение не покинет больше вас.