Мы своё призванье не забудем — смерть и радость мы приносим людям.
При слове «политика» — у нас встаёт мигом. И нехуй жопу сковородкой прикрывать.
Жизнь гораздо легче прожить, чем вы думаете: достаточно лишь принять невозможное, обходиться без необходимого и выносить невыносимое.
Кетлин Норрис.
Наступит осень — перебираюсь в Москву. А чего мне стоит? Шахиду собраться — только подпоясаться. Странное государство эта Москва. Один из самых дорогих городов мире. Где правит капитализм с человеческим еблом, и живут лица московской национальности. А пока я восстанавливаю силы и залечиваю душевные раны, нанесённые долгим вкалыванием. Ставлю очередную часть саундтрэка к фильму «Приговоренные к Жизни» и как всегда быстрой походкой иду под шквалом дождя и музыки. Иду за книгами, что должен привезти на специальном книжном поезде проводник в мир сильной литературы, человечище с позывным Crazy (TS-C). Ты его сразу узнаешь. Он ездит по стране в тёмно-синем железнодорожном кителе, в голубой рубашке с погонами и скрытой под ними красной футболке с белыми серпом и молотом на ней. Бритый наголо, в ковбойских сапогах. Иногда он носит зелёную бундесовку без опознавательных знаков. Крутой пацан. Здесь непрестанно что-то льёт сверху. В жопу прошлое. Всё равно его больше не будет. Всё равно скоро грядёт конец истории. Я иду ко входу Level N+2. И льёт, и льёт. И льёт, и льёт. Исландия. Милая Исландия. Мир циклонов, ледников, гейзеров, красный крест на синем фоне.
Вчера зафиксирована первая попытка подкупа наших пацанов телами из ФСБ. Агенты смиты (шмидты, кузнецовы и т. п.) никогда не говорят: «Стань нашим стукачом, заложи их всех!». Они используют более обтекаемые предложения: «Мы можем сотрудничать. Мы поможем тебе деньгами. Подумай о родственниках».
Билли, я не достигну с тобой консенсуса даже после литра водки, ты толдонишь мне третий час, что жизнь — это, дескать, театр с людьми-актёрами. Это что, та самая твоя Мудрость Жизни, то есть слова, которые человек повторяет год за годом, когда не может вырваться за определённый круг изжомканых идей? Хуёвый какой-то театр получается. Не спорь! Я… Не…. Да не спорь ты, кому говорят!! Так мучительно неестественно и пошло-деревянно, как комедия Дионисия Аристофана, сыгранная наспех сколоченной бандой гопников для художественной самодеятельности в ПТУ строителей к юбилею чопорного директора Анатоль Анатольича.
Пошлость — это красота, умершая некоторое время назад, которая ещё сохраняет былой привлекательный видок, но уже ощутимо попахивает мертвечинкой. Дерьмотургия, а не драматургия. Не зря по-сербски театр — «позорище». Позорище и есть. Актёры текста не знают изначально, так им его суфлёр читает, а они повторяют его слово в слово. Глянь — вон и ниточки от них подозрительные вверх тянуться, как от марионеток. Ёб твою, Билл, юниты — так они и есть юниты! В твоё время, отсталый Билли-деревенщина, просто не было ЭВМ, чтобы понять, как легко можно всё вокруг запрограммировать, выдавая за свободу выбора, свободу слова, свободу мысли. А вообще… Играй, Билли, играй. Бумага всё стерпит, особенно сортирная. У нас в книге всем найдётся место. И кому-то от этого наверняка хорошо. Хорошо, когда хорошо и плохо, когда плохо. Провозглашаю эту мысль вершиной философских размышлений всех времён и пространств. Ничего существенней придумать уже нельзя, можно только водянистыми абзацами разбавить в несколько тысяч раз, превратить в толстые нечитаемые тома «про экзистенциализм», «про несовместимость веры и разума», «про неопозитивистский подход» и «про неаполитанский подкоп» — прямиком на пыльную полку или в неоткрываемые архивы компьютера.