LUS. Ken e' de, ka gjЬr de, Ьg koffer gjЬr de det.
Далее следовали рисунки, разъясняющие особенности жизни вшей. А ещё:
БДИ И БЛЮ(я)ДИ!
Лозунг милиции.
Мне хочется взять эти проклятые тюрьмы штурмом, как RAF'овцы (особенно одна отмороженная RAF'овка по имени Ульрика) любили делать в своё время. Однажды мы так и поступим. Надеюсь также, что я сдержу своё обещание перед собой, и это было последнее наркотическое изменение сознания в ближайший год. В принципе, верный шаг для меня. Во-первых, нужно настраивать мозги на новый напряжённый уровень, ведь это моё единственное оружие. А во-вторых, все наркотические up-ощущения перестали быть неожиданно новыми, первооткрытыми, вспышечными. Какими-то обыденными стали, потёртыми, душными, блеклыми, как обрюзгшая сорокалетняя жена, в затёртом цветастом халатике и жирным кремом на моське, а ведь когда-то была нежным милым ангельским существом. Нужно сделать паузу и отдохнуть.
Я перепробовал всё достойное внимания доступное вещество, кроме джанка — все производные опиума. Героин — слишком сильная личность, а я не люблю проигрывать. Я видел многих молодых и крутых, которым он навязал свои правила поведения. Лучше всего — различные психостимуляторы и их варианты смесей. Советовать ничего не буду — каждому нужно своё. Но они мне что-то поднадоели слегка, обезрадостнились. Хотя последний трип был ничё, средненько забавный. Так сказать, напоследок. На посошок. На дорожку. На прощанье. На хуй.
Вначале был робот, и голод чувствовал робота, и робот был голодным.
Голод был роботом, а робот голодом.
И подумал робот о человеке. И пришёл человек из тьмы космоса. Свет пламени дюз его корабля засиял во тьме. И тьма не объяла его.
Я приземлился на планету Железяка. Как и положено по сценарию мультфильма «Тайна третьей планеты», меня встретил робот. У них тут ремонтная база.
— Как я рад! Вы спасли меня! — протараторил робот, махая клешнями.
— А где остальные? — спросил я у робота.
— Они на других работах, — ответил робот. — Я же встречаю Вас.
Я спустился из корабля на идеально ровную металлическую поверхность.
— Как атмосфера? — спросил я у робота.
— В норме, — ответил робот.
Я снял шлем и понял, что атмосфера отнюдь не норме. В ней полно закиси азота — веселящего газа. Я сгибаюсь в конвульсиях смеха, падаю, роняю шлем. Шлем укатывается от меня по металлической плоскости. А меня раздирает радостный позитивный смех. Я краем глаза вижу, как робот сменил клешни на какие-то странные столовые приборы и подбирается ко мне. Я пытаюсь прекратить ржать и дотянуться до шлема, а робот ловко прыгает на меня и принимается есть мою ногу. Теперь я понимаю весь обманчивый спектакль, и то, что робот самостоятельно изменил атмосферу на планете и наверняка перебил всех остальных роботов, а всех, кто прилетал к нему — он поедал. Но решать одновременно четыре задачи невыносимо трудно: думать о планете Железяка и её обитателях, гоготать в безумном эйфорическом экстазе, тянуться за шлемом и пытаться скинуть с себя, наконец, эту сволочь, вцепившуюся в ногу вилкой…
Я сижу и наслаждаюсь возможностью управлять своим чёрным берцем. Вот он, теликинез — управление предметами на расстоянии силой воли в действии! El Diablo рядом твердит, что Вселенная перевернулась, и об этом факте сейчас скажут по телевизору. «Внимание, мы прерываем показ кинофильма экстренным выпуском новостей. Наша Вселенная перевернулась кверху брюхом!!!». Прохожий попросил у нас огоньку. Я протягиваю ему коробок спичек со словам: «КЦ, КЦ». Я вчера ещё ко всему «Кин-Дза-Дза» пересмотрел заново. Прохожий с шумом и огнями удалился. Дым от сигареты в воздухе шуршит песком о бумагу. Еле удерживаюсь на плаву реальности. Чувствую, ещё чуть-чуть, и я потеряю душевное равновесие и упаду в пучину хаотичных глюков, чего мне сейчас не хочется. Потом на голову обрушивается тишина. Полнейшая. В немом блеске движутся омнибусы. Странный фильм: ты в главной роли и сидишь, одновременно, в зале, смотришь этот фильм. Мозг в голове шевелится как большая рыба в тесной банке. Это интересно, здесь можно проследить закономерность. В первой фазе простые физические радости: сидя на скамейке мы скользили ногами по льду и ликовали от такой божественной возможности в жизни. Во второй фазе смешались все чувства и ощущения: можно было слушать дым и ощущать своё тело по иному. И наконец третья фаза: мысли рванули борзыми с поводков. Мы вспомнили былую тему про n-мерное пространство и Открытого Субъекта в нём. Смерти нет. Есть только смерть в одном измерении. Потому что субъекта никакого толком нет. Это условность. Кубометр время-пространства, которое бесконечно меняется (для наблюдателя), но вмещает в себя Всё и является Всем. И всё в нём остаётся навсегда, потому что и было в нём всегда. И фильм — тому подтверждение.