— Эй, уважаемый…
(Это я-то уважаемый?? Хули им надо?)
— Чего сидим?
— Автобус жду.
— Ты не пьяный?
— Нет.
— Чё в карманах? — первый глупый вопрос, у каждого человека в 99 % случаев в карманах лежат какие-нибудь предметы, не будешь же их перечислять — всё равно не поверит на слово.
— …
— Ну-ка обыщи его, — ментяра кивнул на меня своему дружбану гоблинского вида, с АКМ на перевес.
(Бляя-я-ядь!)
Я представил их танцующими под диско геями в своём участке, когда ушло начальство. В своих уродливых фуражках с кокардами, в тонких обтягивающем белье, оттопыренных спереди: помидорно-красных, бумажно-белых и сигаретно-LM-синих плавках (триколор в сумме). Берцы на ногах. Из одежды больше ничего. Потом они в ритме танца нюхают кокаин, тот, что из вчерашней полукилограммовой задержанной партии кокаина. Нюхают не скупясь, просыпая, перекидываясь шутками. Потом приводят запуганного заключённого, пристёгивают к батарее наручниками и начинают у него на виду свою тройную ёблю. Им нужен понятой. Для того чтоб плавки ещё больше топорщились. И старший сержант на правах старшего вставляет просто сержанту свой уполномоченный верхушкой общества на насилие налитый кровью хуище в бледный зад младшего по званию, чтобы тот потом вставил свой ещё более младшему, а тот потом вставил понятому, прикованному к батарее…
— Чё это? А. Газета, — он бесцеремонно вытаскивает у меня её из нагрудного кармана за выглядывающий уголок.
Газета была «Лимонкой» N246 — «Revolution macht Frei». Из «Искры», как мы знаем, возгорелось пламя. Догадайся с трёх раз, что выйдет из «Лимонки»? Но гоблин не удосужился её развернуть (она была свёрнута в несколько раз) и прочитать название. Доебался бы наверняка. Они ж телевизер смотрят. Экстремистом бы назвал, «лимоновцем».
— Это чё?
— Блокнот.
Блокнот отбрасывается на скамейку из внутреннего кармана. А ведь в нём через страницу хранятся примеры весёлых стикеров третьего поколения нашей маленькой типографии. Стикерами, призывающими к действию оставшихся в стороне troublemaker'ов, уклеены все автобусы города. Тоже доебался бы.
— Да ты встань. Может ты пьяный.
Встаю. Фонарём светят в глаза. Как-то неприятно долго смотрят на меня втроём в упор, молчат.
— К стене стань. Руки за голову.
(щас нож найдут. пи-издец. в клоповник, принц, в клоповник.)
— Мобильник… В руках чё, блядь, прячешь?!!!
— Карандаш, — я его вертел в пальцах, пока эти люди в сером не подвалили; я жутко люблю карандаши.
— Зачем? — второй глупый вопрос.
— Чертить, — слово «рисовать» некто в моей голове посоветовал не произносить.
Ни за что не говори слова «рисовать», если ты не хочешь, чтоб они отвезли тебя в участок, пристегнули к батарее, включили диско и начали нюхать кокаин в оттопыренных триколорных плавках!!
— Студент чё ли? — гоблин недоверчиво посмотрел на меня и повертел карандаш в своих пяти отростках, пяти фаллоимитаторах на лепёшке-ладошке — действительно карандаш, не пистолет, не пакетик героина, а карандаш, о Иисусе!! палка с грифелем.
— Студент, — как-то автоматически подтвердил я, хоть и не студент.
Студентов менты не любят, впрочем, как и все остальные социальные группы, включая даже ментов, на что все социальные группы, включая даже ментов, отвечают им тем же. Но я надеялся, что к студентам понимание есть малое по ночам на автобусных остановках, да и к фразе «чертить» фраза «студент» подходит,… сочленяется логически. Студент чертит чертёж. Чертёж начерчен студентом.
— Документ, удостоверяющий личность?
Медленно опускаю руки от головы, протягиваю ему паспорт. Я его всегда с собой ношу на подобные случаи, а то ведь могут спокойно держать в вонючей конуре своей. В Цивилизации Справочек, без бумажки — ты какашка. Не, ну как звучит?!! «Документ, удостоверяющий личность!». Личность. А есть, наверное, документ официально подтверждающий гениальность. Интересно, Сократ имел какой-нибудь документ, ну хоть дипломчик об окончании курсов с записью «прослушал курсы по дисциплине Философия».
Чья-то лапа шарит по одежде и карманам джинс.
— Наркота, запрещенные предметы есть? — третий глупый вопрос, неужели на него хоть кто-нибудь когда-нибудь отвечал «да!!»?