Колян – боец команды «Тритон». Специализация боец-танк – погибает
Уровень 5
Жизнь 0/84
Вот и всё. Он остался один, и все надежды только на себя. Раньше завтрашнего утра, никто из людей здесь не появится. А значит?.. Значит нужно подниматься. Краф попытался встать и после нескольких громких стонов и кряхтений ему это удалось. Руки-ноги, тем не менее, шевелились и это придало сил.
Засиживаться никак нельзя. Его наверняка уже ищут голодные твари. Он опять двинулся вверх, с большим трудом перебравшись через слепленные из глины гнёзда, заполненные сухими обгоревшими тушками мышей. Вот и площадка, и от неё такой же мостик к следующей башне. Теперь уже зная, что нужно высматривать в первую очередь, он долго вглядывался, прикрывая от ветра слезящиеся глаза. Дальняя башня в отличном состоянии. Такая же плотно прикрытая дверь… и наверняка, ещё одно гнездо.
Краф поднёс к лицу левую руку. Она обгорела сильнее. Один из самых больших волдырей лопнул и в этом месте пекло особенно сильно. Он осторожно наложил излечивающую сферу. Нужно где-то устроиться в тишине и безопасности, и вдумчиво попробовать медицинскую настойку из Красносушеницы. Кроме лимфы много крови, и она должна помочь. Но куда идти, где сейчас это тихое и безопасное место?
Он вышел на качающийся от усилившегося ветра помост. Выше над ним, с самой верхней площадки уходил в сторону центра ещё один перекидной мостик. В центр идти плохо. Если здесь на окраинах полным-полно резвых и сильных тварей, то что будет там, куда отваживаются заглядывать только спаянные команды многоуровневых игроков?
Застывая от боли и безысходности, он попытался вглядеться в ту сторону… и башня вдруг приобрела более чёткие очертания. Опять включился расход манны. Пусть небольшой, меньше чем при лечении и атакующих ударах, но он есть. Значит, что-то у него получается и со зрением. Пусть пока плохо, пусть не так как хотелось бы, но получается. Значит магическая сила и выносливость растут.
Как же не хочется умирать. Должен быть выход, и он опять вгляделся в опасную башню. Пусть она ведёт ближе к центру… всего сто пятьдесят метров, не так ещё страшно. Зато двери нет совсем. Сама площадка почти разрушена. Там точно нет гнезда этих летающих тварей. И Краф, ещё не осознавая это в полной мере, уже сделал свой выбор.
Вернувшись на лестницу поднялся на один пролёт. Ветер сильный. Мостик раскачивается, как на волнах во время шторма, и если бы не протянутые толстые канаты по бокам, никакое балансирование не спасло бы.
Первый шаг самый страшный… и самый короткий… За спиной уже больше половины пути. Почти сто метров, пройденных над бездной, дно которой наполнено смертельно опасными тварями. Взгляд его сам упал вниз и от неожиданности парень опустился на колени.
– О боже…
Под ним большая площадь, вся заполненная маленькими живыми фигурками. Отсюда с высоты двадцатиэтажного дома они не больше половины пальца на руке. Может меньше. Но это обманчиво. Крупные экземпляры даже обычных тушканов, достигают груди Коляна. А здесь не только тушканы. Несколько уже знакомых силуэтов сукурр, жёстких и резких. Их хорошо видно даже отсюда. Но большинство тварей ему не известны…
И вдруг голову словно прошибло раскалённой иглой. Она легко вошла в мозг… сухой щелчок, как вспышка молнии... и игла сломалась. Опасное жгучее тепло расплылось внутри под черепом, и словно шершавый язык мягко и податливо двинулся от височной его части к макушке. Так в детстве, широким тёплым языком корова слизывала с ладони хлебные кусочки.
Краф зашарил глазами по площади, осторожно поворачивая голову, и наконец, увидел это. Низкое приземистое тело на двух тонких ножках, едва различимых отсюда. Зато хорошо выделяется большая голова, будто лежащая на грядке узбекская дыня. Очертания головы становятся всё чётче… и вот уже видны глаза твари. Краф знает, что тварь смотрит на его. Ещё нет понимания, что именно видит эта тварь, но интерес уже есть, и просто так она уйдёт и не отступит, как Айлу в том страшном вечернем лесу.
Не в силах больше думать ни о чём, Краф машинально стал накручивать кокон невидимости. Один… второй… ещё несколько. Внимательный взгляд не уходил, но коровьего языка в голове больше не стало, и появилось понимание, что нужно уходить.