Выбрать главу

Родилась Елена в небольшом рабочем поселке, на окраине незалежной, тогда еще входившей в состав совка. Отец ушел, когда она только пошла в школу и мать одна тянула их с младшей сестрой, впрягаясь в рабочий хомут с раннего утра до позднего вечера. Отучившись в старой двухэтажной школе-восьмилетке, она вместе с парочкой подруг поступила в техникум легкой промышленности от большой фабрики, в областном центре.

По сравнению с поселком в городе было намного веселее, кино, дискотеки, недорогие кафешки, да и ночи проходили в частых гулянках с продолжением.

Речное училище стояло почти напротив женской общаги и парни с последнего курса частенько захаживали к ним через окно второго этажа. Первый семестр она худо-бедно протянула на взятые с собой деньги и небольшую стипендию, а вот уже в конце второго ее не допустили до экзаменов, отчислив за неуспеваемость и неоднократные прогулы, сразу же выселив и из техникумовской общаги.

Да все равно пришлось бы уходить, денег-то ей, в отличие от ее подружек, никто не высылал. Пришлось устроиться на работу в городе, ну не возвращаться же в пыльный, опостылевший поселок. Правда, даже устроившись на фабрику ученицей, денег она зарабатывала только на съем маленькой комнатки у ворчливой старухи и на скудный рацион питания.

Она поморщилась, вспоминая. Хватило тогда ее ненадолго, от силы месяцев восемь-девять проработала она на фабрике. Потом в стране пошли глобальные перемены, стал распадаться союз, продуктов в магазинах не стало вовсе, да и небольшую зарплату задерживали на несколько месяцев.

Повезло ли ей тогда или совсем наоборот, она не пришла к однозначному выводу до сих пор, но в те смутные дни глобальных перемен, она познакомилась с Севой.

Нет, Сева не стал ее парнем, Сева был пронырливым дельцом среднего возраста, что на волне тогдашней вседозволенности создал почти легальный бордель, куда и собирал симпатичных девочек, испытывающих материальные трудности.

Потом пару лет в шикарно обставленной четырехкомнатной квартире, еще с двумя жрицами любви немного постарше и опытной тридцатишестилетней Людмилой, исполнявшей еще и роль мамки администраторши, они принимали респектабельных клиентов.

Клиентов привозил им Сева, он же забирал и основную часть дохода, но неизбалованным девушкам на еду и недорогие тряпки денег хватало с избытком. Реклама о его борделе в открытую шла бегущей строкой на местном телевидении и печаталась в газетах. Людмила как-то проговорилась, что у Севы на самом деле таких квартир несколько. Пару-тройку раз в месяц их всей компанией возили в сауну к местной братве, как выражался Сева, на отработку субботника. Очень часто после таких «стахановских субботников», где зачастую присутствовало пару десятков не обезображенных интеллектом личностей, феям приходилось сутки отлеживаться, благо Сева все понимал и не напрягал их на следующий день.

На работе резинками они конечно пользовались, но бывало всякое, тем более на пресловутых субботниках, и она подцепила неприятную венерическую болезнь. Ладно бы просто подцепила, но и успела заразить еще нескольких клиентов. Нет, они конечно посещали местный диспансер, где периодически сдавали анализы, но не каждый же день и не после каждого обслуженного мужика. В общем, тогда ее чудом не избили, Сева просто дал откупные пострадавшим, правда, лишив ее всех заработанных за месяц денег и отправив лечиться за свой счет. В суть производственных травм и профзаболеваний Сева вникать не стал и как балласт не исполняющий своих обязанностей ее сразу же выселил ее из уютного гнездышка разврата. Потому ей самой пришлось искать жилье и думать потом о хлебе насущном.

Комнату она сняла в квартире с телефоному одной необщительной, полуглухой и полуслепой старухи, поэтому, вылечившись, стала сама принимать клиентов «на дому». Через полгодика она даже обзавелась парочкой постоянных небедных клиентов. Один и вовсе любил делать ей хорошие подарки, изображая заботливого папика. Работал он где-то в областной администрации, был невзрачным пятидесяти семилетним мужиком с отвисшим животом и лысиной в полголовы.

Частенько, после секса, высосав бутылку дорогого вискарика, он любил, лежа рядом, жаловаться на вечно недовольную суку-жену и тянущую с него деньги великовозрастную лоботряску дочь, которая по возрасту была чуть старше Елены, пока не отрубался и не начинал храпеть, как работающий трактор. Правда, чтобы проспаться ему хватало пары часов и он уже глубоким вечером, как-то виновато и поспешно одевшись, убегал домой к жене и дочери.