Люди застыли в полной тишине, окаменев и не в силах оторвать взгляд от этой сцены.
Остальные твари не двигались, тараща свои яркие, как лазеры, глаза. Казалось, что они способны одним взглядом прожигать дыры в граните. Над ними не кружила ни одна птица. Туман сгустился, и быстро становилось холоднее, будто под ногами тварей умирала сама земля.
Крис пробормотал, что идет взглянуть, как там Дэвид.
Он вернулся в фургон и увидел, что сын спит, высунув голову из-под пухового одеяла.
Крис потрогал его лоб, влажный от пота, осторожно поправил одеяло. Затем, захватив со стола бинокль, на цыпочках вышел.
Еще не поднявшись на стену, Крис понял: что-то произошло. Деревенские смотрели на насыпь, перегнув головы через стену.
— Смотрите! — крикнул один из мальчишек Ходджсонов. — Он шевельнулся. Шевельнулся, паршивец!
Крис поискал глазами то, что привлекло внимание парня. Сафдары сидели на своих местах. Уэйнрайт по-прежнему лежал... Крис оторопел. Теперь он лежал на спине, подняв колено.
Рука бухгалтера потянулась, чтобы вытереть лицо. Затем он с трудом приподнялся и сел. Как будто просыпался с чудовищным похмельем.
После трех фальстартов Уэйнрайт встал на ноги, мотая головой из стороны в сторону.
Крис прижал к глазам бинокль.
В его поле зрения попала голова Уэйнрайта, непривычно увеличенная линзами. Бинт, весь в свежих красных пятнах, болтался вокруг шеи. Лысину рассекала трещина в форме улыбающегося рта — открытая рана напоминала густо накрашенные губы, сквозь которые виднелось что-то белое. Крис опустил бинокль и утер рот.
Неуверенно пошатываясь, бухгалтер посмотрел вокруг. Долго и напряженно глядел на сафдаров, прежде чем вспомнил, что случилось несколько минут назад. «Это не дурной сон, мистер Уэйнрайт, — мрачно подумал Крис, — а холодная как лед реальность».
Вместо того чтобы уйти подальше от морского форта, от сафдара, сидевшего всего в пяти шагах от него, Уэйнрайт побрел назад к воротам.
— Идиот, — прошептала Рут. — Ему же надо в другую сторону. А он — назад. Идиот...
Марк Фауст поднял ружье.
— Я иду туда. Крис, открой, пожалуйста, ворота.
— Не ходи, Марк. — Тони схватил его за руку.
— Сейчас нельзя просто стоять, Тони. Парню надо помочь.
— Никто не выйдет за ворота. Это самоубийство. Нет, хуже, чем самоубийство. Все видели, на что способны эти твари.
— Перестрелять сволочей, — проворчал фермер Ходджсон, поднимая ружье.
— Давай! Беги!
— Шевелись! Быстрее!
Люди со стены подбадривали Уэйнрайта. Напрасно.
Один из сафдаров встал, поднялся на насыпь и направился к бухгалтеру. Существо шагало не торопясь. Поравнявшись с ковыляющим человеком, оно схватило его красно-черной рукой за шею и, с силой нагнув, прижало горлом к углу одной из каменных глыб, уложенных по краю насыпи; острый камень глубоко проник в горло Уэйнрайта.
Смотреть на то, как бухгалтер медленно задыхается, никому не хотелось, но отвести глаза люди были не в силах.
Даже через десять минут Уэйнрайт корчился и царапал державшего его зверя. С тем же успехом он мог бы скрести кусок стали. Тварь просто сидела рядом с ним, скрестив ноги, и вместе со своими братьями глядела на морской форт.
Прошло еще десять минут; бухгалтер все еще вырывался, но уже слабее.
Он почти затих, потом вдруг еще раз дернулся, отчаянно вырываясь, судорожно вывернул голову...
И больше не шевелился.
Крис не мог отвести взгляда от мускулистых пальцев твари, сжатых в мощные кулаки.
К тому времени, когда прилив снова накатил на насыпь, лишь несколько человек оставались на стене. Они видели, как чудовище разжало пальцы. Тело Уэйнрайта поплыло и исчезло в волнах прибоя.
Крис протиснулся мимо оставшихся жителей деревни и, бросив последний взгляд на воду, уже накрывавшую головы сафдаров, на онемевших ногах спустился к фургону.
Безжалостные красные лапы так и стояли у него перед глазами.
Ему представилось хрупкое горло Дэвида.
30
Дэвид заскучал и пошел побродить по форту.
Что-то недавно случилось. Что-то такое, от чего все стали совсем унылыми. Мальчик не знал, в чем дело, но понял, что это как-то связано с человеком по имени Уэйнрайт. Кажется, так звали мужчину с неприятным липом и перебинтованной головой. Может, он разозлился на что-то и решил вернуться домой? Во всяком случае, его нигде не было.
В большой комнате через застекленные окна, выходившие на батарейную палубу, виднелись люди, пришедшие из деревни. Они неподвижно сидели на старых стульях (некоторые снова вытащили из мусорной кучи). Большинство тупо глядели в пространство. Старый викарий (у него тоже была противная физиономия, да и пахло от него скверно) безостановочно ходил кругами, ни с кем не заговаривая.
Дэвид двинулся дальше.
В конце вымощенного каменными плитами коридора находилась небольшая комната. Через щель в двери был виден маленький столик, вокруг которого сидели на стульях мама и папа Дэвида, Тони и Марк. Дэвид прислушался к их разговору.
Мама сказала:
— Надолго нас не хватит. Приходится кормить три раза в день больше двадцати человек. Вы принесли с собой все, что могли; у нас тоже были запасы, поскольку до ближайшего супермаркета не меньше пятнадцати миль. Но продукты расходуются очень быстро. Уже нет свежего хлеба, да и молока осталась последняя упаковка.
— Уменьшим рацион, — послышался голос Тони Гейтмана.
— И вот еще что, — проговорил Крис, — надо решать: мы будем сидеть и ждать или попробуем позвать помощь?
Вмешался Марк:
— Телефоны не работают. Отсюда ничего не сообщить.
Рут продолжала:
— Вы представляете, что может случиться, если и дальше бездействовать? В понедельник утром в деревню попытается проехать почтальон. Ему придется остановиться у моста, где дорога перекрыта. Наверно, он решит добраться до деревни пешком. Вы говорили, что одна из этих тварей затаилась под мостом?
— Рут права, — кивнул отец Дэвида. — Если ничего не делать, погибнут люди. Вспомните, что произошло с беднягой Уэйнрайтом; то же самое произойдет с каждым, кто попытается добраться до Аут-Баттервика.
Мама сказала:
— Пока в городе сообразят, что их служащие не возвращаются из Аут-Баттервика, погибнет множество людей. А сколько полицейских пострадает, прежде чем власти поймут, что тут что-то происходит?
— Я согласен с ними, Тони. — Дэвид пальцами почувствовал, как от низкого голоса Марка задрожала дверь. — Если мы будем сидеть и ничего не делать, на нашей совести окажется кровь невинных.
31
Крису Стейнфорту снился ужасный сон.
Была ночь.
Он бродил вокруг морского форта, разыскивая топор, чтобы насадить его на топорище. Хотелось иметь настоящее, серьезное оружие — наверняка вскоре оно понадобится. В поисках топора Крис дошел до стен морского форта.
Сон был удивительно правдоподобным, вплоть до мельчайших деталей. Он ясно видел машину, стоящую во дворе, доски и кирпичи, сложенные у ворот, фургон, погруженный в темноту. Все беженцы из Аут-Баттервика крепко спали.
Крис поднялся на галерею, опоясывающую верх стены, и выглянул наружу. Ночной берег, песчаная равнина; насыпь, прямая, как линейка, тянулась в сторону дюн.
На кромке прибоя сидел, словно часовой, сафдар, темный, задумчивый. Он не сводил глаз с морского форта.
Крис подался вперед, уперевшись руками в холодные камни стен, и увидел кое-что еще.
Счастье, что это только сон. Если бы это было наяву, Крис, наверно, лишился бы рассудка.
Из тумана одна за другой появлялись фигуры... одиннадцать, двенадцать, тринадцать.
Они выходили из мглы, и сон становился кошмаром.
Фигуры выстраивались в процессию; Крис точно знал, что это утопленники.