Вернувшийся хмурый продавец отодвинул в сторону VIP-бумагу и положил на ее место пачку обычной, поставив сверху пузырек с чернилами.
- У вас наличные или карта?
- Карта. А кто там такой нервный?
- Наш контингент - особенный! - Руки очкарика забегали по клавишам, и он протянул мне терминал. - VIP-бумагу используют в основном известные в определенных кругах персоны. Прикладывайте!
- И в каких кругах? - Я приложил к терминалу карту, но тот, пострекотав секунд десять, чек так и не выдал.
- Ой! Наверно лента закончилась, - растерянно сказал продавец. - Сейчас заправлю!
- Да ладно, хрен с ним, с чеком. - Я махнул рукой и переспросил. - Что за персоны? Ну вот, к примеру, этот. - И указал на белеющий в полумраке зад.
- Писатели, а этот вообще уникум: к нему, видите ли, его Муза приходит только в нашей кладовке. А она - маленькая и канцелярией забита под потолок, поэтому писатель целиком туда не помещается. Только стол там стоит, на нем он и творит.
- Круто! На столе с Музой творит?
- Вот вам смешно, - оттаявший было продавец, снова посерьезнел, - а эта дама его навещает перед самым закрытием магазина, и мне приходится вызывать охрану, чтобы очистить кладовку от этого служителя пера. Много раз слезно просил ему кожушок на пол бросить для ночевки, но у нас строго!
- Творческие люди - они все такие. - Я покрутил пальцем у виска. - Или есть нормальные?
- Может быть и есть, где-то, - с горечью и надеждой произнес очкарик. - Вот знаете такого... - он запнулся, с опаской огляделся и, перегнувшись через прилавок, что-то прошипел мне в ухо.
- Конечно! Человечище! - не расслышав, уверенным тоном заявил я. - И что?
- Он покупает VIP-упаковку, а дома выходит на балкон и орет: "Люди! Айда ко мне бухать!"
- И много желающих?
- Тьма! Запираются и пьют неделю и больше. Откуда бухло берут - неизвестно, но за стеклотарой, в основном из под водки, потом несколько машин пригоняют. С этой бумагой так нельзя, к ней с душой надой! Вынул листок из упаковки: все, у тебя времени - час, не больше! Заканчивается каждый год все одинаково: пробухав и израсходовав зазря всю бумагу, но так ничего и не родив, этот - такой весь из себя правильный, приходит сюда с претензией на брак и распускает руки. Видите?
Продавец приподнял очки: я углядел у него под правым глазом свежий фингал и уже пожелтевший - под левым.
- Оба - его работа?
- Нет, - Мой собеседник указал на левый глаз. - Это - тот, другой, вечно всем и вся недовольный. Требовал, чтобы я кому попало Vip-бумагу не продавал: он не намерен потом кланяться графоманам, коими являются практически все, кроме него, за редким исключением. Я согласился и сделал реверанс, чтобы сгладить углы, за что и получил в глаз.
- Контингент - точно особенный! Это - да! Сочувствую.
- Вы меня понимаете? - Очкарик с надеждой посмотрел мне в глаза: видимо ему очень захотелось выговориться. - А вот еще... - он вздрогнул и дошептал мне на ухо остаток фразы.
- Ну-у, величина мирового значения! - Кивнул я, опять ничего не разобрав.
- Истинный созидатель! Но, создавая очередной шедевр, входит в раж настолько, что не успевает опомниться, а бумага тю-тю - закончилась! Нужен был рассказ, а там материала на пару романов!
- Здорово! - позавидовал я. - А куда излишки девает?