Вот этого я и боюсь
Эта стадия где-то рядом
Возле меня,
Об ее края я кормою бьюсь,
Ощущаю душой, ловлю взглядом
И всем сердцем молюсь:
Господи, Боже мой, Прости и спаси,
И пронеси чашу сию.
На краю пропасти я стою,
Я слаб — посмотри, сколько лап тянут бесы к душе моей!
Господи, помоги ей,
Она по праву должна быть твоей.
Прости, Господи, каюсь,
Надеюсь и верю:
Не отдай душу Зверю!
Тяжек путь без тебя,
Бес рядом,
Побудь со мной, и любя,
Утешь своим взглядом.
Грехи мои страшные
Да стихи, от слез влажные,
Прости, и душу мою,
Я прошу и молю, спаси.
* * *
Планету всю опутал этот Спрут,
Му friend. Повсюду он — и там и тут.
Весь мир одет, обут
В великий и ужасный chino-бренд,
И в принципе, уже капут, my friend.
Да, чайники отважны и хитры.
Пред ними открываются миры
Мятежные.
Они окрылены,
И тень большой волны войны
Вплотную подступает к нам,
В просторы наши снежные,
Вплывает в даль пустую, по домам скользя,
Вселяясь в комнаты.
Да не волнуйся только ты
И, friend мой, не серчай
И сердце успокой. То — шутка.
Стихами я балуюсь,
Над хитрой рифмой бьюсь сквозной
И пью китайский чай,
Бодрюсь,
С бессонницей борюсь,
Сочувствую отчасти
Далай-ламе
И, милый мой, над чайноманией смеюсь
И рассмешить весь мир боюсь.
Но глянь-ка на штрих-код,
Узри проблему шире изнутри —
Игрушки и поделки в этом мире:
Все made in CHINA. Все!
Не верь сотрудникам ПАССЕ,
И ВВП вообще не верь.
Да ты в себя приди, закрой скорее дверь
Ключом китайским,
Носки китайские сними,
Виски китайской звездочкой натри
И виски граммов сто такие же прими.
Раскинь мозги —
На небе миллиард с лихвою звезд,
И китаезов столько же — не меньше,
А то и больше душ,
Мужчин и желтомордых женщин.
Вселенский, блин, коллапс.
Мир мчится под откос.
Ты видишь, сколько стало трещин,
Разломов тектонических, цунами,
Чертей, смертей,
Потопов, наводнений?
Их с гаком прибавляется с годами.
Все больше негативных изменений…
Прикинь, свяжи и сопоставь,
Как Данте говорил:
«Оставь Надежды всяк сюда входящий».
Здесь сфера Фюррера да Сатаны,
Он в этой области — смотрящий.
Давидовой звезды здесь кончики видны,
И над вратами этими маячит
Другая узкоглазая беда —
С тавром китайским желтая звезда.
Итак, Му friend, по-моему… THE END.
* * *
Гордыня да заточенность на себе,
Как трещинка на губе,
Саднит, беспокоит, роднит поэтов.
Поэтому у пиитов в судьбе
Много в шкафах скелетов
И всякой другой требухи
Гнилой. Грехи подпитывают стихи,
Страсти гонят рифму на рифы,
А слово — оно живое.
Не тронь за больное:
Заноет, завоет,
Кровью умоет,
И грифы-полудрузья
Слетятся, чтобы добить
Или просто помучить
Да чаю с кровью попить.
Случай всегда предоставит поэт, А нет
—
Так судьба — случай.
Впрочем, и сами стихи —
Полудрузья, полувраги,
Братья-близняшки,
Два рукава реки,
Смирительной рубашки.
Зашитые дебоширы —
Сиамские вампиры,
Стерегущие сонной музы шаги,
Пьющие кровь тщеславия,
Живущие славой и жаждой признания.
Хоть не печатайся и не пиши,
Живи себе, отрекись от бессонницы,
С рифмой, скользящей
От правды и лжи.
Открестись от поэзии настоящей,
Пепел рукописей всей толпе покажи
И голову положи.
* * *
Еще одна
Пролетела весна.
Пела она вечерами
Беспечными соловьями,
Настраивала
На лирический лад.
Оставляла следы
От слез да небесной воды
На щеках и стеклах,
В окнах отражалась сиренью
И, к сожалению,
Закончилась —
Оборвалась
По мановению лета,
С которым переплелась
Как бы случайно лучами света.
И мгновенно растаяла, растворилась,
В зрелой зелени,
И в душе моей притаилась
До времени.
Но, открывая окно,
Все же я нахожу еще
Остатки мая,
Плечи и щеки подставляя
Под косые осадки,
Играя
Ресницами с грибным дождем,
Май вспоминая
И утирая лицо,
Я говорю сам себе «подождем»,
Доживем
До другого мая.