Считая и подбивая слова,
Да сбоку боком ложу.
Но, чувствуя лажу,
Поглажу
Я скользкое слово,
Как рыбу, возьму
За губу,
С лески сниму и легко
Отпускаю обратно его
Во тьму.
И снова сижу и ужу,
А поймаю — уже не ложу,
А с любовью кладу
К изголовью золоченое слово.
Понимаю в душе, что другого такого
Уже не найду,
Прощаюсь,
Строку закрываю,
Каюсь,
Рыдаю,
С улыбкой кидаю на крышку цветы
И комочки души,
Вздыхаю я глубоко,
И ставлю в конце легко
PS…
Закончен процесс.
Спи, милое слово, в тиши,
До времени не дыши.
А я поигрался с тобой и хватит —
Бай-бай я пойду.
Но тебя я легко найду,
Потому что кладу,
И помню.
А помню — значит, люблю.
* * *
Смерть накрывает легко,
Словно белая пена сирени
Не успеть сказать ничего,
Опускаясь на дно на колени
И слушая ангелов пенье
Или трели морских цикад.
Но одно дело — пить майским днем
Вино под сиренью,
А другое — ловить глотками закат светотенью
И смотреть на него сквозь волну
И потом, прижимаясь спиной ко дну,
Улыбаясь, шепнуть «прости,
Прощай совсем, навсегда»,
Порываясь уйти, да вода —
Не сирень весной.
Просто цвет да пена сбивают,
Да закат светотень преломляет
На светящиеся колена
Над моей головой седой,
Как тогда под луной
Той весной.
Так сейчас под водой,
Под соленой волной
Я прощался с тобой.
* * *
Народ наш испорченный,
С червоточиной,
Заточенный на обман,
Озабоченный плотью.
И этому отродью дан один дар:
От Бога — душа, от беса — стакан.
Он выпускает пар,
Все руша и все круша,
А протрезвев немного,
Кается не спеша.
Я здесь всем сердцем с ним.
Мы вспоминаем про Третий Рим,
Вздыхаем и иноверцев крестим,
Костерим,
Лыхаем,
С усмешкой уже говорим,
Но сами почти не пьем.
Делами ночью и днем мы заняты,
Мы к Богу идем.
Пока только слезы да пот
Мы льем,
Вытаскиваем занозы,
Штопаем раны,
Хороним, страну.
Не строим —
Живем одним днем.
Присматриваемся,
А потом возьмем все свое,
Вернем железом или огнем.
Такой уж у нас народец,
Как трезвый — так богоносец.
* * *
День пропитан летом насквозь
Да такой тишиной при этом,
Что звук любой ты легонько подбрось —
Полетит за гудящим эхом
Да догонит его, небось,
Ивернется к тебе со смехом.
Чтоб немного полегче жилось,
Привыкай мал-по-малу к утехам
И таким.
Эта радость сродни благодати.
Кстати, время осталось другим
Чуть побольше, чем нам,
Чуть поменьше, чем тем.
Между тем, тень уходит И день угасает
Где-то там, за соседскою крышей.
А последнюю новость ты слышал,
Что наступит зима?
Искупайся в лучах золотистого света,
Не пугайся, она и все это уйдет,
Отойдет и пройдет.
Ночь легко настает,
Вот уж первая в небе комета
В бесконечную даль упадет.
Очень скоро и город уснет.
Так и мы промелькнем и заснем,
А потом под трубу Гавриила — подъем
Да хотелось бы летом,
Да при этом,
Таким бы чудесным днем…
* * *
В переломанном лете
Со сбоями да перебоями дней
Чаще всего на рассвете
Приходит чужая беда,
Появляется в интернете
С гомоном птиц.
В нарастающем свете
Является суета
И вытесняет все.
И даже дети ломаются от усталости —
Спят,
Легко забывая о всякой малой шалости.
Остывая от мелких забот,
И день, не спеша, на убыль идет.
Тень беды накрывает седых,
Не трогая молодых.
Это, наверно, закономерно.
Но вечерами неосознанно,
В трелях цикад
Из цитат событийных,
Что разнес интернет по строкам желтых газет,
Дети кличут беду интуитивно…
Или нет, они ее раздувают,
Как уголек
Уходящего дня.
Им невдомек,
Что слова
Причиняют боль всем,
Включая меня.
А мы уж почти позабыли,
О чем говорили днем,
Сколько погибло невинных душ…
Лишь ящик, мешая чушь
с правдой,
Кровь льет да стреляет,
Жизнью своей живет,
Разлагает,
Пугает да горе чужое жует,
Знает, куда толкает,
Знает, чего нас ждет,
Какая тьма за окном настает,
Смеется, стреляет, болтает, поет —
Его не унять.
Уж дети притихли,
А он продолжает вещать.