Из-за прихоти дьявола.
— А я знала её другой, милый. Две стороны монеты, понимаешь? Я люблю тебя и хочу видеть то же в ответ, а не слушать твои горести о Лале-хатун. — она сложила руки на груди, надув и без того пухлые губы. Её нахмуренные брови на фарфоровом кукольном лице выглядели не совсем гармонично, но, казалось, Влад не особо обратил на это внимание. Он поднял её лицо за острый подбородок всего двумя пальцами, устремив её поникший взгляд в его разгоревшиеся глаза.
Мне хотелось запротестовать, выбежать и прервать их. Я знала этот взгляд и видела это единожды сама. Он хотел её поцеловать. Как и меня когда-то.
— Если тебе так угодно, то я забуду о ней. Только пообещай больше не говорить такого.
Он накрыл её губы своими, к себе притянув девушку за талию. Не в силах терпеть этого, я выскочила из тени дерева и стала беспокойно метаться из стороны в сторону, всячески привлекая к себе юношеское внимание. Плевать, что он подумает о моём внешнем виде, плевать, что он будет говорить. Он должен был понять, что забыть меня — идея не из лучших, особенно когда я так яро нуждаюсь в его помощи.
Я уже не нуждаюсь в его объятиях или поцелуях, в них уже утопает другая девушка. Мне просто нужна его помощь.
— Лале…? Ты жива?
Я киваю головой и пальцем показываю в неизвестном мне направлении, словно пытаясь направить его в тот санджак, в котором я нахожусь вместе с Мехмедом. Но говорить я по-прежнему не могла. Могла я говорить только когда человеку что-то снится, но если это его воспоминание, то я там, как и в жизни, совершенно бессильна. И теперь меня пугало только то, что это действительно воспоминание Влада. У него появилась любовь, затмившая все моменты со мной. Затмившая нашу с ним влюблённость…
— Тебя украли? Ты не можешь говорить?!
Мотаю головой в отрицательном жесте и судорожно хватаю его за руки, чувствуя, как слезятся глаза. Я уже ощущала головную боль, но она ничего не значила по сравнению с тем, что творилось в моём сердце прямо сейчас. Хаос. Открываю рот и показываю ему свой язык, ожидая, что он ужаснётся и пошатнётся, но, вопреки ожиданиям, он даже не закатил глаза от отвращения.
— Мехмед?
«Да! Да! Да! Ты близок!»
— Но где тебя искать?!
«Рядом с Мехмедом… Давай же!»
— Я не понимаю, Лале, дай мне какой-то знак… — жалобно просит он, в ответ хватая меня за руки, проверяя, не фантом ли я, не мимолётное ли видение. Пальцем я вырисовываю в воздухе фразы, их обрывки, но лишь бы он понял.
— Ты в его санджаке?
Активно киваю головой и едва ли не реву от радости. Но появилась на горизонте другая проблема, которая теперь не даст мне спокойно договорить: я медленно возвращалась в собственную суровую реальность, в которой моё бренное тело левитировало в воздухе, пока душа гуляла по астралу. И это мог кто-то увидеть. Стоило скорее возвращаться.
— Но его санджак может быть огромным! Как я тебя найду?
Его крик, обращённый ко мне — последнее, что я услышала. Меня словно вырвали оттуда, будто маленькое деревце, что корнями вросло в землю, а теперь вынуждено парить в воздухе в чьих-то руках. Хозяйка спустилась, чтобы впервые за долгое время выдать мне пищу. Она застала меня в подобном состоянии и теперь вне себя от страха и ярости, что отравляли её тело ядовитой смесью. Женщина схватила меня за руку и встрепала так, что все внутренности перевернулись с ног на голову, а голова разразилась новым приступом боли, от которой в глазах темнело с немыслимой скоростью.
— Дьявольское отродье! Гореть тебе в Аду, дитя Шайтана!
— Убей… Убей…
Вновь их томный шёпот завладевал моим разумом. Только теперь, когда у этой карги не было выхода и она была совсем беззащитной, я могла попробовать выполнить приказ.
========== Не хочу видеть ==========
Медленно сжимая в руке горячую кровоточащую плоть, что всё ещё пульсировала в попытках вернуть к жизни своего хозяина, я, опьянённая запахом смерти, пальцем вырисовывала неведомые мне символы, что рвались из моего нутра на свободу. Я даже не могла представить в своей голове таких сложных геометрических фигур, не могла себе надумать таких причудливых изгибов кровавых линий. Не знаю, почему я их рисовала, но делала это не задумываясь, даже не углубляясь в источники появления этих сил и мыслей. Меня пожирала чёртова злоба на Влада, который так быстро нашёл замену мне, злоба на Мехмеда, который не допускал и мысли о том, что я могу быть не виноватой в чём-то. Но нет. Я была источником всех проблем в этом доме.
Так считали все. Они внушали мне это так настойчиво и убедительно, что я и сама сполна предавалась мысли о том, что из-за меня весь баланс в этом мире превращался в неразборчивое нечто, в хаос, который разрушал жизнь каждого. Наверное, я и вправду была виноватой во всём, что со мной произошло.
До конца не осознавая, что я делаю, но не останавливаясь и не прерывая процесса, мои руки послали горячие импульсы по жилам, от которых я вздрогнула, словно на меня вылили раскалённую магму, проникшую под кожу. Я завершила рисунок и оглядела его с неким удовольствием глазам, с чувством победы внутри. На полу появился неведомый мне кровавый знак, круг, с изломанными линиями внутри, что не были похожи на символы неверных.
Скрываемое наслаждение, сочащееся из моих очей, пало на безжизненное тело хатун. Она попыталась меня избить как только спустилась в подвал, но, несмотря на практически полное отсутствие сил, я сумела постоять за себя и двумя пальцами зарядить ей в глаза, почувствовав, как горячее бельмо и разорванная радужка обволакивают мои пальцы. Когда по телу прошёлся ток разгорячённого блаженства, что не обернулось тошнотой или рвотой как реакцией на подобное безумие, я стала колотить по её грудной клетке вилкой, которую она принесла, оставляя рваные раны на плоти. Сильными отчаянными ударами я ломала её рёбра, наслаждаясь влажным сочным хрустом, от которого набирался полон рот слюней. Не знаю почему, но мне до безумия сильно хотелось облизнуть человеческое сердце, понюхать его, чтобы узнать какой аромат и вкус имеют людские грехи, пороки. Я не знаю, сколько у меня времени ушло на то, чтобы одолеть крупную женщину в оливковом, но точно знаю, что рано или поздно за ней кто-то явится. Может, кто-то в ожидании наверху, не знаю. Но если бы это была правда, то на её крики уже бы сбежалась вся стража, что неустанно караулила у дверей моей комнаты и при входе в дом.
Не знаю, куда подевалась вся стража, но это меня радовало также, как конфета радовала маленького ребёнка. Радовало искренне, вызывая только светлые чувства внутри и вытягивая их наружу. Я могла творить с этим податливым мягким телом всё, что мне вздумается, и эта мысль раскатом горячей волны уносила меня в омут искусного наслаждения, в который мечтал окунуться едва ли не каждый человек в этом жалком тусклом мире. Спустя долгое пребывание здесь для себя я осознала лишь то, что всё хорошее, наполняющее наше сердце до краёв — мираж, подделка, которой мы сами себя обманываем, убеждая, что это билет в хорошую жизнь, шанс на место в Раю. Что, если никакого Рая и Ада не существует? Что, если после смерти мы все попадём в Небытие, где царит только пустота? Где нет ни голосов, ни обликов. Только ты и твой разум в абсолютной тьме и тишине. Можно ли чувствовать себя спокойно там? Или это место тоже может свести с ума человека, оставив его наедине со своей головой, в которой таились сотни тысяч вопросов, на которые так упрямо он не хотел бы отвечать, чтобы не запятнать совесть?
Что, если доброта в твоём сердце — разбавленный концентрат зла, который просто не так сильно бросается в глаза и не въедается в кожу? Почему то, что кажется нам безусловно хорошим делом, для других может казаться исключительным злом, выгодой или лицемерием? Тогда, всё, что кажется нам добрым может на самом деле быть худом. Как волк в овечьей шкуре. И все наши благие помысли превратятся в завуалированные проклятия, что для наших ушей станут едва ли не наилучшей усладой.