Спрашивается, какая причина могла побудить Рудольфа расстаться с жизнью? Огромное богатство. Безмерная популярность. Молодость. Любовь. Слава. И, наконец, трон Габсбургов.
Старый император в попытке замять эту историю приказал придворному врачу подписать заключение о том, что Рудольф умер от удара. Но врач наотрез отказался это сделать.
Рудольф был похоронен со всей королевской пышностью и великолепием среди своих габсбургских предков, которые правили Австрией в течение шести столетий. Зато тело его возлюбленной упаковали в корзину для белья и оставили в чулане дворецкого, жившего возле охотничьего дома. Там оно и оставалось в течение нескольких дней без внимания и без присмотра. Наконец, в одну из ночей ее похоронили в отдаленном монастыре, в глуши густого соснового леса.
Монахи уложили тело в грубо сколоченный гроб, так что платье местами зацепилось за неоструганные доски. Шляпка, в которой она так весело приходила на любовные свидания с Рудольфом, была положена ей под голову вместо подушки.
Похоронную тишину нарушал только шум ветра, печально замиравший среди деревьев, последний реквием для Марии.
Они пытались застрелить Маркони за что тот изобрел радио
В свое время мне довелось встретиться с человеком, оказавшим огромное влияние на всю нашу жизнь. Он изменил мир, в котором мы живем. Он позволил нам при необходимости послать сигнал вокруг света всего за одну седьмую секунды. Благодаря ему мы можем, лишь повернув ручку настройки приемника, услышать у себя дома выступление королевы в Бэкингемском дворце или же насладиться чарующими мелодиями известного оркестра.
Мы всегда считали Маркони итальянцем. Отец его и в самом деле был итальянцем. Однако его мать была ирландкой, и ее родной дом находился в Лондоне. От матери он унаследовал светлые волосы и голубые глаза. Да и в целом он скорее выглядел англичанином, чем итальянцем. Он говорил на образцовом английском языке, но с чуть заметным лондонским акцентом. На английский манер он носил монокль на левом глазу, хотя после автомобильной аварии, в которую он попал много лет назад, был поврежден его правый глаз.
Беседуя с этим тихим, скромным, непритязательным человеком, я с трудом осознавал, что нахожусь в присутствии одного из самых замечательных людей нашего времени.
Надо сказать, что еще в детстве, живя в Миссури, мне довелось прочитать о великом итальянском ученом, который изобрел беспроволочный телеграф. Как-то, еще в 1920 году, я вместе со своим приятелем специально отправился позавтракать в лондонский ресторан, где можно было послушать неведомое раньше хитрое устройство, называемое радиоприемником. И вот теперь передо мной сидел тот самый человек, кто сделал подобное чудо возможным.
Я спросил, как случилось, что он в свое время заинтересовался радиоэкспериментами. Он ответил, что еще в молодые годы задался целью сделать нечто такое, что позволило бы ему без затруднений путешествовать по всему свету.
Ему часто доводилось вместе с матерью наведываться из Италии к родственникам в Лондон. Пересекая Францию, он не отрывался от окна поезда. Перед глазами проносились покрытые ледниками горы, бурные реки, таинственные замки и виллы. Так что еще в детстве в душе Маркони зародилась истинная страсть к путешествиям. И он словно чувствовал, что эксперименты с электроволнами могут позволить ему вознестись над землей, свободно путешествовать по далеким странам.
Во время работы Маркони не мог выдержать затворничества в каком-нибудь ограниченном стенами помещении. Почти все свои исследования он проводил на борту яхты, превращенной в своеобразную плавучую лабораторию. Из любви к путешествиям он в течение своей жизни пересек Атлантический океан восемьдесят семь раз.
Еще в юности Маркони научился принимать радиосигнал в пределах своей комнаты. Потом удалось послать его на расстояние в две мили. Он был вне себя от радости. Правда, его отец не одобрял таких занятий, заявляя, что он просто зря теряет время. Однако, когда несколькими годами позже сын продал некоторые из своих патентов британскому правительству за 50 тысяч фунтов, отец, изумленный таким поворотом дела, проникся немалым уважением к его работе.
Я не замедлил поинтересоваться у сенатора Маркони, на что он потратил те первые пятьдесят тысяч. Он сказал, что пошел и купил себе велосипед и снова, как обычно, сел за работу. Радость экспериментирования для него была более заманчивой, чем все, что можно было купить за деньги.