Джон Ло поднял немалую шумиху вокруг своего проекта, расписывая его в самых восторженных тонах. Луизиана стала для него современным Эльдорадо с богатейшими запасами золота и изумрудов. С поистине королевской щедростью Джон Ло гарантировал выплату дивидендов под свой проект в размере 120 процентов в год. Цены взметнулись до небес, публика в жажде наживы сходила с ума.
Герцоги и графы, посудомойки и уличные головорезы включились в отчаянную борьбу друг с другом в стремлении поскорее добраться до банка Ло с тем, чтобы приобрести там как можно больше акций. В напоре истеричной толпы и последовавшей за этим давке погибло немало людей.
Правительство вовсю запустило печатный станок для выпуска бумажных денег в то время, как Джон Ло непрерывно умножал число своих акций. По всей Франции, словно ураган, бушевала финансовая лихорадка. Каждый обогащался, как мог. Слуги и конюхи, пустившиеся в спекуляцию ценными бумагами, проснувшись утром, убеждались, что за минувшую ночь стали миллионерами.
Приехавшая в оперу герцогиня с изумлением обнаруживала, что соседняя с нею ложа оказывалась занятой ее бывшей поварихой, которая теперь щеголяла сияющими алмазами.
Улицы Парижа напоминали собой сплошное карнавальное шествие. По их обочинам стояли сооруженные на скорую руку бесчисленные закусочные и кондитерские, здесь же давались интермедии и сценки. Пощелкивая, крутились колеса рулеток, воры-карманники, съехавшиеся со всей Европы, жирели за счет потерявшей голову толпы.
Население Парижа за короткое время умножилось на триста тысяч человек. Гостиницы и ночлежные дома, равно как и казармы, были переполнены. Предприимчивые домашние хозяйки сколачивали состояния, устанавливая дополнительные койки в мансардах, на кухнях и даже в конюшнях. Улицы были так забиты повозками, что лучшим и наиболее надежным средством передвижения стали собственные ноги. Цены росли, вслед за ними до небес возрастали доходы.
Днем и ночью безостановочно гудели фабрики, повсюду возводились виллы. Казалось, вся Франция устремилась вперед в золоченой карете времени.
Затем дал себя знать первый, пока еще еле слышный отзвук надвигающейся беды. Могущественный принц Конти в приступе обуявшего его гнева заполнил ассигнациями три своих фургона и двинулся к банку, требуя безоговорочного обмена их на золото. Другой, не менее известный, человек погрузил наиболее ценное из своего состояния на телегу, прикрыл его сверху сеном и, переодевшись крестьянином, в деревянных башмаках отправился за границу, в Бельгию.
Проект Джона Ло лопнул. Доверие к нему исчезло так же быстро и драматично, как и возникло. Банк прекратил выплаты. Красавчик Джон с позором лишился своей должности. Вся Франция была охвачена паникой. Толпа, которая только недавно в неистовой схватке локтями и кулаками пробивала себе дорогу к овладению акциями, теперь в столь же неистовом стремлении пыталась поскорее сбыть их с рук и вернуть свои деньги.
Разъяренная толпа забросала камнями окна дома Джона Ло, угрожая вытряхнуть душу из него самого.
Дрожа от ужаса, Ло бежал из Франции, оставив здесь все свои сокровища. Его великолепные поместья стоимостью в миллионы фунтов были конфискованы. Его книги, мебель и столовое серебро были проданы с молотка. Его жена и дети стали нищими.
Девятью годами позже Красавчик Джон Ло, человек, который еще недавно был богаче и могущественнее любого короля, умер в Вене без друзей и без денег. К тому времени сквозь подошвы его изношенных ботинок сквозили дыры. Он был так беден, что ему не на что было купить даже охапку дров, чтобы согреть ту жалкую комнатку, в которой ему пришлось умирать.
Меньше чем за час он помучил четверть миллиона телеграмм
Несколько лет назад западный союз телеграфистов объявил по радио, что все телеграммы, адресованные Лоуэллу Томасу, в течение одного вечера будут приниматься бесплатно. И сразу же по всей Америке загудели провода, и менее чем за час Томми был буквально засыпан лавиной посланий, поступивших в его адрес. В общей сложности их оказалось более четверти миллиона.
Лоуэлл Томас — один из самых необычных людей, которых я когда-либо знал. Он написал столько книг, что едва ли способен вспомнить название каждой из них. Он лицом к лицу выступал более чем перед четырьмя тысячами человек на четырех с лишним тысячах встреч, состоявшихся во всех англоязычных странах мира.
Во время своего пребывания в Лондоне я неделю за неделей и месяц за месяцем наблюдал за людьми, которые, растянувшись на несколько кварталов, по многу часов простаивали для того, чтобы послушать выступления Лоуэлла Томаса о необычной кампании, проводимой Аленбаем в Палестине, и об исследованиях Лоуренса в Арабии.