Одд Ментир не пил и не курил. Единственное, чем он угощал меня, была жевательная резинка. У него был "роллс-ройс" с водителем, однако он предпочитал ходьбу, ежедневно покрывая по крайней мере три мили.
Он заказывал одежду у Ланвина, парижского портного. В целом его гардероб мог поспорить своей изысканностью с гардеробом иного принца, но работал он, как. правило, в халате или же в длинной пижаме.
У него была только одна возлюбленная, на которой он женился в свои 24 года. Он называл ее "Фига с маслом", она же обращалась к нему "Любовник".
Его любимым киноактером был Вилли Роджерс, любимой книгой — "Бремя страстей человеческих" Сомерсета Моэма, а любимой мелодией "Песня об Индии".
Оскар Одд Ментир умер 14 февраля 1938 года, лишь несколько дней не дожив до своего пятидесятилетия.
Великая княгиня вышла замуж для того, чтобы иметь возможность носить шелковые чулки
Как-то мне посчастливилось побывать в гостях у принцессы, великой русской княгини Марии. Ее дядей был российский император Александр III, двоюродным братом — последний российский император Николай II, а подругами детства — царские дочери. Не исключено, что в пору нашей с ней встречи она была самой известной представительницей царской семьи в западном мире.
Перед встречей я невольно задумывался о том, что же она собой представляет? Красива ли она, дружелюбна и демократична или же холодна и безразлична? Должен сказать, что она произвела на меня впечатление обаятельной, располагающей к себе личности.
Она рассказала мне о себе удивительные вещи. По ее словам, в течение первой половины своей жизни, а ей в пору нашей встречи было за сорок, она была робкой, запуганной девчонкой, немало страдающей от привитого ей комплекса неполноценности.
Она принадлежала к богатому и знатному роду Романовых, представители которого правили Россией в течение трехсот лет. И не удивительно, что, еще будучи ребенком, ей приходилось разъезжать в золоченой карете, запряженной тремя парами лошадей в сопровождении конных гусаров в их багрово-красной форме. Бывало, на обочинах дорог в ожидании ее часами простаивали толпы людей лишь для того, чтобы хоть глазком взглянуть на ее императорское высочество. И несмотря на это, она мучилась своим комплексом неполноценности, что кажется просто невероятным.
Впрочем, этому немало способствовало ее воспитание в ранние детские годы. Она не знала материнской заботы и ласки, потому что мать умерла, когда дочери было всего полтора года. Отец ее женился вновь, взяв на этот раз в жены женщину незнатного происхождения. Это вынудило его покинуть Россию, оставив там все свое состояние. Так что маленькую принцессу воспитывали, в основном, посторонние люди: няньки, гувернеры и учителя.
К своим шести годам маленькая принцесса едва могла вымолвить хотя бы одно слово по-русски. Дело в том, что в ту пору ее не учили ничему, кроме английского. Причем учили не лучшим образом. Не выговаривая первую букву, она произносила, например, слово "счастье" как "частье".
Ее держали в полном неведении относительно тех благ и привилегий, которые принадлежали ей по праву рождения. Поскольку незадолго до того проявившееся высокомерие царских сыновей возбудило чувство неудовольствия в народе, ее учителям было приказано посеять в душе маленькой принцессы семена уничижения. И они немало преуспели в этом.
Она сказала мне, что воспитывалась в самой суровой простоте. Это ее точные слова "суровая простота". Если, допустим, она по небрежности выбрасывала кусочек хлеба размером со свой ноготь, то ее наказывали. Уронив крошку на пол, она должна была ее подобрать и положить на стол. Питалась она самой простой пищей: за завтраком, например, часто довольствовалась хлебом с молоком.
Обычной была и ее одежда. Живя в семье, обладающей многомиллионным состоянием, в окружении картин и других выдающихся произведений искусства, принцесса носила простые хлопчатобумажные платья, такие же перчатки и носки. По ее словам, одной из причин ее стремления к замужеству была надежда на то, что после этого ей будет позволено носить шелковые чулки.
Позже она жила со своим дядей и теткой. Тетка ревностно относилась к племяннице и едва терпела ее присутствие в доме. Если она опаздывала к обеду хотя бы на минуту, то подвергалась наказанию. Так же бывало в том случае, если ей не удавалось поддерживать интересный разговор с гостями. Тетя не позволяла ей даже смеяться, заявляя, что ее смех звучит вульгарно.