Как я поведаю, Владыко, О чудесах Твоих великих? Как словом выразить сумею Твои таинственные судьбы?[291]
И далее, обращаясь к собеседнику:
О, если б знал ты тайн глубины, Не понуждал бы ты об этом Писать и говорить открыто. Я трепещу и ужасаюсь, Стараясь выразить словами И тростью начертать пытаясь То, что поведать невозможно...[292]
С другой стороны, преподобный Симеон прекрасно понимает, что описываемый им опыт является исключительным и превосходящим понимание, а потому читатель может просто не поверить тому, о чем он говорит, или не понять этого. Он часто обращается к читателю с краткими увещаниями вроде «поверь мне», «не сомневайся» и др.[293] Он просит Христа прийти на помощь и подтвердить истинность его слов, чтобы они «невеждам не казались болтовней»[294].
Надо отметить, что и Никита решился на публикацию гимнов своего духовного отца не без некоторого страха. Во всяком случае, он предпослал сборнику обширное предисловие, в котором подтверждает правильность богословия Симеона, его верность православной традиции и даже прямую зависимость от учения «великого Дионисия»[295]. Никита особенно опасается, что неподготовленные и неопытные в духовной жизни читатели, взявшись за Гимны Симеона, не поймут их «весьма возвышенного и поднимающегося выше чувств» содержания и тем самым причинят себе вред вместо пользы[296]. Свое предисловие Никита заканчивает следующим предупреждением: «Те, кто не вкусили благ и, в силу присущей им тупости, не вмещают высоких созерцаний, пусть и в руки не берут эти гимны и не исследуют с любопытством того, что в них написано»[297]. Не предполагая, что гимны будут опубликованы, преподобный Симеон, очевидно, не переписывал их набело и не редактировал: часто встречающиеся в тексте грамматические и синтаксические неровности наводят на мысль о том, что иногда перед нами черновик, написанный в порыве вдохновения. Автор, как это часто случается в подобных случаях, спешил выразить мысль и зафиксировать состояние, пренебрегая поначалу внешней формой стиха или, может быть, надеясь, что отшлифовать написанное удастся когда-нибудь потом. В конце концов вся эта редакторская работа досталась Никите. Преподобный Симеон также не давал названий своим гимнам (во всяком случае, большинству из них). Гимны озаглавлены, очевидно, тоже Никитой, причем не всегда заглавия вполне соответствуют содержанию: например, прозаическое введение в гимны, названное «молитвой Святому Духу», скорее представляет собой молитву Святой Троице. Что касается названия всего сборника Ton theion hymnon hoi erotes, которое можно перевести как «Гимны Божественной любви» или «Любовь к Божественным гимнам», а еще точнее «Любовные (излияния) Божественных гимнов», то оно, по-видимому, тоже принадлежит Никите, который был большим поклонником Дионисия Ареопагита и озаглавил сборник своего учителя по аналогии с erotikoi hymnoi – «Любовными гимнами», цитируемыми Ареопагитом[298]. Гимны преподобного Симеона отличаются один от другого по длине. Самый короткий состоит из семи строк, в каждой из которых 12 слогов[299]. Самый длинный содержит в себе 858 строк по 8 слогов[300]. К нему приближается по размеру послание Стефану Никомидийскому, в котором около 500 строк[301]. Содержание гимнов тоже исключительно разнообразно. Большинство из них говорит о видении Бога, созерцании Божественного света, единении с Богом (1, 2, 8, 9, 11, 14, 15 и т.д.): это в основном описания мистического опыта святого Симеона. Несколько гимнов имеют подзаголовок «О богословии» (31, 33, 38, 52) и затрагивают догматические вопросы, хотя почти везде Симеон выходит за рамки указанной в заглавии темы. Многие гимны обращены непосредственно к Богу – это молитвы в стихах: они имеют подзаголовки «благодарение с исповеданием и богословием» (20), «исповедание, соединенное с молитвой» (46), «моление» (7), «моление и молитва» (37). Отдельные гимны обращены к монахам и священникам: здесь и совсем короткое стихотворение, рисующее образ идеального монаха (3), и более пространное поучение новоначальным монахам (4), и рассуждение о высоте священнического служения (14) и, наконец, «общее наставление с обличением ко всем: царям, архиереям, священникам, монахам и мирянам» (58). Поводом к написанию гимнов служили, в большинстве случаев, не внешние события биографии преподобного Симеона, а факты его внутренней духовной жизни. Гимны Симеона – своего рода «духовный дневник», в котором описаны «привычные ему созерцания и озарения», как замечательно выразился Никита Стифат по поводу видений Симеона[302], в котором запечатлены чувства глубокой любви к Богу, радости от переполняющего ощущения Его присутствия и скорби в моменты богооставленности. Лучшую характеристику всего сборника дает иеромонах Пантелеимон (Успенский): «Гимны преподобного Симеона – это летопись души, повествующей о том, как она очистилась от страстей и пороков, убелилась слезами и покаянием, всецело соединилась с Богом, уневестилась Христу, приобщилась Его Божественной славы и в Нем нашла упокоение и блаженство. В гимнах преподобного Симеона описано и запечатлелось как бы дыхание или трепетное биение души чистой, святой, бесстрастной, божественной, души, уязвленной любовью ко Христу и истаевающей от нее, воспламененной божественным огнем и горящей внутри, непрестанно жаждущей воды живой, ненасытно алчущей хлеба небесного, постоянно влекущейся горе, к небу, к Божественному свету и к Богу»[303].
303
Иеромонах Пантелеимон (Успенский). Предисловие к книге: Преподобного отца нашего Симеона Нового Богослова Божественные гимны. Сергиев Посад, 1917. С.111.