5. О стихотворном переводе гимнов преподобного Симеона
Как мы уже отмечали, «Божественные гимны» не были задуманы их автором как единое целое, но каждый из них представляет собой самостоятельное литературное произведение. При жизни Симеона они не были собраны в одну книгу: их собрал, отредактировал и опубликовал Никита Стифат через 16 лет после смерти своего учителя»[374]. Гимны отличаются один от другого по своей художественной ценности: некоторые из них можно назвать настоящими поэтическими шедеврами и поставить в один ряд с лучшими достижениями не только византийской, но и мировой поэзии, другие по сути являются богословскими трактатами, затрагивающими догматические темы, но изложенными в стихотворной форме. Буквальный прозаический перевод, каким является перевод иеромонаха Пантелеимона (Успенского), прекрасно воспроизводит богословскую терминологию греческого подлинника, что необходимо для гимнов второй категории, однако он не может воспроизвести «дыхание и трепетное биение»[375] стиха, то есть его ритмические и другие особенности, без которых перевод гимнов первой категории превращается в сухой и лишенный поэтической красоты подстрочник. Отсюда естественное желание перевести некоторые гимны преподобного Симеона в стихах: мы, однако, выбирали для этой цели только те гимны, которые, как нам казалось, представляют наибольшую художественную ценность. Предлагая вниманию читателя настоящий перевод избранных гимнов преподобного Симеона, мы имели целью подчеркнуть, что Симеон является не только одним из величайших святых и богословов Православной Церкви, но и выдающимся поэтом, воспевавшим не человеческую любовь и не земную красоту, но нетленную и невыразимую красоту бессмертного Бога, Которого он узнал так явственно и так близко.
При переводе гимнов мы не стремились во всех случаях сохранить стихотворный размер оригинала, так как это и невозможно – из трех размеров, употребляемых Симеоном, только анакреонтический восьмисложник поддается адекватному воспроизведению средствами русского стиха:
Pos kai pyr hyparcheis blyzon,
Pos kai hydor eis drosizon,
Pos kai kaieis kai glykaineis,
Pos fthoran exafanizeis?
Как Ты пламенем горящим
И водой живой бываешь?
Услаждая, как сжигаешь?
Как от тленья избавляешь?[376]
Двенадцатисложный ямбический триметр средствами русского силлабо-тонического стихосложения воспроизвести не удается – в лучшем случае можно добиться эффекта стилизации. Поэтому переводчики обычно ищут другие средства для передачи ритмического характера оригинала. С.Аверинцев, например, передает этот размер так:
Monachos, hostis amyges esti kosmo,
kai aenaos homilei Theo mono,
blepon blepetai kai filon fileitai…
Монах есть тот, кто, с миром не связуемый,
С одним лишь Богом вечно собеседуя,
И зрящ, и зрим, и любящ, и возлюблен Им...[377]
Мы переводим в другом ритме:
Монах есть тот, кто миру непричастен,
Кто говорит всегда с одним лишь Богом,
Кто, видя Бога, сам бывает видим,
Любя Его, он Им любим бывает...
В обоих случаях ямбический триметр Симеона воспроизводится средствами русского пятистопного ямба, причем С.Аверинцев сохраняет количество слогов в строке, однако использует дактилическое окончание – пропарокситон, то есть акцент на З-й слог от конца, что у Симеона встречается лишь в виде исключения. У нас в строке 11 слогов, но сохраняется характерное для всех стихов Симеона парокситоническое ударение на предпоследний слог.
Что же касается политического 15-сложника, то он на слух воспринимается как ритмизованная проза:
Easate te kelle me monon egkekleismenon,
Afete me meta Theou tou monou finalthropou…
Оставьте меня одного заключенным в келье;
Отпустите с одним человеколюбивым Богом...[378]
Мы, однако, переводили политический стих Симеона в большинстве случаев русскими силлаботоническими размерами.
Вообще же нужно отметить, что единого принципа или шаблона для перевода византийской поэзии на русский язык не существует. Античные стихотворные размеры, унаследованные византийской поэзией, основывались на чередовании долгих и кратких гласных: подобного явления русский язык не знает. Хотя в эпоху Симеона это различие между долгими и краткими гласными уже не воспринималось на слух, тем не менее по своей природе византийский стих остается отличным от русского, основанного на чередовании ударных и безударных слогов. Размер большинства гимнов Симеона, за исключением анакреонтического восьмисложника, заметно приближающегося к силлаботонике, можно передать на русском языке только при помощи искусственной стилизации, которая звучала бы архаично и тяжеловесно. Художественный эффект от подобных имитаций «размера подлинника» бывает весьма сомнительным