Что же значит сегодня это странное дело,
Это страшное чудо, что во мне происходит?
О любовь к человеку, что теперь мне явилась!
О безмерная благость, милосердья источник,
Еще более полный, чем тогда изливались!
Ибо многие люди спасены были Богом,
Но они или веру от себя привносили,
Или в добрых деяньях проявляли усердье.
Я же грешный, лишенный и деяний, и веры,
От рождения блудный, трепещу, ужасаюсь.
Понести не могу я то, что Бог мне являет,
Словом силы создавший все земные творенья.
Я страшусь и подумать, как же выражу словом?
Как рука все опишет или трость начертает?
Как поведает слово, как язык мой расскажет,
Как уста изрекут все,что я вижу сегодня,
Что во мне непрестанно целый день происходит?
Среди ночи глубокой, среди тьмы беспросветной
С изумленьем и страхом я Христа созерцаю.
Небеса отверзая, Он нисходит оттуда,
Со Отцом мне являясь и Божественным Духом.
Он один, но в трех Лицах, Три в единстве всецелом,
Трисвятое сиянье в трех Божественных солнцах.
Озаряет Он душу ярче солнца земного,
Просвещает Он светом помраченный мой разум.
Если б ум мой был зярчим, то всегда бы он видел,
Но поверьте, я слеп был – и не видел совсем я.
Потому в изумленье это чудо приводит,
Ибо Он отверзает мои умные очи,
Возвращает мне зренье и дает Себя видеть.
К тем, кто видят, Он приходит как свет среди света,
В светозарном сиянье все Его созерцают.
Ибо зрячие видят в свете Духа Святого,
Кто же Духа увидел, созерцает и Сына,
А кто Сына увидел, тот Отца созерцает[42],
И отец вместе с Сыном созерцаем бывает.
Все сие, как сказал, я происходит со мною.
Несказанное чудо я едва понимаю.
Вдалеке созерцая красоту, что незрима
Из-за яркого света ослепительной славы,
Я весьма изумляюсь, весь объемлемый страхом,
Впрочем, вижу лишь каплю из безбрежного моря.
Но как капля являет всей воды целокупность
(Каковы ее свойства и как выглядит жидкость),
Как по краю одежды мы всю ткань представляем,
Как, согласно присловью, “по когтям видно зверя“,
Так и я, созерцая, вижу целое в малом
И Ему поклоняюсь – Самому Христу Богу.
Облегченьем же неким для рассудка служило
То, что я находился от огня в отдаленье,
Чтоб не быть опаленным и всецело сожженным,
Чтоб, как воск, не растаять от огня, – по пророку[43].
Я стоял среди мрака весь окутанный тьмою,
Как сквозь скважину глядя голова не кружилась.
В этой тьме пребывая, ею ум занимая,
Но надеясь, однако, что смотрю я на небо,
И к огню приближаться не дерзая из страха,
Вдруг Того, Кого видел в отдаленье – нашел я,
Кого видел на небе Стефан – повстречал я.
Кого Павел, увидев, ослеплен был[44] – нашел я,
Как огонь несказанный, в недрах сердца горящий.
Трепеща, ужасаясь, я пришел в исступленье
И не мог выносить я нестерпимую славу
В эту ночь ощущений несказанных и странных.
Став беспомощным, слабым, обратился я в бегство:
Скрывшись в помыслах разных, я в гробу поселился;
Привалив вместо камня это тяжкое тело[45],
Я покрылся и скрылся в своих мыслях от Бога –
От Того, Кто когда-то, обретя меня мертвым
И в гробу погребенным, воскресил мою душу.
Я не в силах был видеть неприступную славу,
Потому предпочел я лучше в гроб опуститься
Обитать среди мертвых, пребывая в могиле,
Чем огнем опалившись, совершенно погибнуть.
Сидя там, подобает мне рыдать непрестанно
И о том всегда плакать, что, любимого Бога
Потеряв, оказался я лежащим в могиле.
Но, живя под землею, как мертвец погребенный,
Жизнь нашел я, и Бога Жизнодавца обрел я.
А Ему подобает непрестанная слава,
Поклонение ныне и всегда и во веки.
Гимн № 10
Благодарение Богу за дары, которых (святой Симеон) удостоился от Него. И о том, что игуменство и священство страшно даже для ангелов (14:30)[46]
Хотел бы говорить я, о Владыко, но не в силах.
И что сказать посмею, оскверненный и нечистый
В делах и представлениях и мыслях всевозможных?
Однако уязвляюсь я душой, внутри пылаю,
Сказать желая нечто о Тебе, о мой Владыко.
Но вижу я всего себя, и Ты, мой Боже, знаешь,
Что части все души и тела я растлил грехами,
Грехом всецело сделавшись от самого рожденья.
45
Ср. Мф. 27:60. Комментируя этот стих, архиепископ Василий (Кривошеин) пишет: “Это все та же тема слабости человеческой природы, неспособной встретиться с Богом, усиленная еще платоновским представлением о теле как о могиле” (Преп. Симеон Новый Богослов, с.306).
46
Как отмечает Кодер, гимн написан в период игуменства преп. Симеона в монастыре св. Мамаса (см. SC 156, p.75). Оригинальный размер – политический пятнадцатисложник.