— А Россия? — Насторожился Кожевников. — Австралия отделится через полвека, захочет независимости, И русские опять без электронной промышленности?
— Нет, во Владивостоке на складах лежат все описания, техпроцессы, вся аппаратура и запас материалов на два года работы. Весь цикл, от производства транзисторов и электронно-лучевых трубок, до сборки радиол и телевизоров. Пока не начинаем осваивать, ждём кризиса. Тяжело на энтузиазме новинки продвигать, сами знаете. А, прижмёт, так, весело и с песней народ телевизоры станет собирать, телевышки строить. Пусть пока работают по старинке. Всё равно, телевидение только в Австралии и есть, зато в каждом городе.
— Ага, во всех семи городах, как много! — Зааплодировал Никита Желкевский. — У меня в Донбассе и Кольском полуострове больше городков отстроено.
— Ну, Никита, ты всегда был самым предприимчивым из нас.
— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —
— Что-то я боюсь, — сел на камень Никита, вытирая пот со лба.
— Плевать, — плюхнулся рядом Быстров, вытаскивая из кармана сигару. С наслаждением обнюхал душистую скрутку, вытащил зажигалку и принялся раскуривать. С явным удовольствием вдохнул ароматный дым, выпустил густую завесу прямо вверх, и улыбнулся. — Представляете, ребята, двенадцать лет мечтал выкурить сигару, теперь можно. Думаю, хуже не будет.
— Дай мне сигару, — протянул руку Палыч.
— И мне, — наклонился Кожевников.
Лишь упрямый Желкевский неодобрительно покосился на друзей и улыбнулся. Несколько минут трое молча, курили, а Никита принюхивался к душистому дыму, улыбаясь своим мыслям. С площадки на Чёрной скале видно было не только дорогу и копошащихся у подножья горы людей. На многие вёрсты округ раскинулась австралийская полупустыня, которую уже никто не назовёт бушем. Никита усмехнулся, вспомнив старый анекдот. Да, как говорится, и сам не посмотришь, и другим не покажешь. Кто в этом мире поверит, что Австралия, остров Белый, две трети Северной Америки, и много-много других земель не принадлежали России? Что Маньчжурия, внутренняя и внешняя Монголия, Уйгурия и Царьград, никогда не подчинялись русским царям? Теперь Россия достойна названия "Империи, над которой не заходит солнце", а не Британия, как в другом мире. Да и Британии, как таковой, уже не существует. Жаль, что не придётся знать, чем всё кончится.
Именно в этот миг произошло неуловимое изменение в мире, которое почувствовал лишь Быстров. Он остановился на вдохе, попытался принюхаться и закашлялся, поперхнувшись дымом.
— Ну, ну, — похлопал его по спине Палыч, помогая отдышаться.
Андрей долго не мог прокашляться, наконец, бросил сигару, встал и выпрямился, указывая правой рукой на потолок. — Откуда на открытой площадке потолок? Как выдумаете?
Никита на подгибающихся ногах бросился к выходу, серым туманным овалом, видневшимся в абсолютной темноте. За ним поспешили Кожевников и Невмянов, хозяйственно прихватив с собой рюкзаки и оружие. Быстров вынул из кармана фонарик и осветил стену, противоположную выходу, на него из чёрного зеркала глядел крепкий мужчина никак не старше сорока лет. Андрей посветил на кисть своей левой руки и одобрительно хмыкнул, увидев крепкую кожу, без морщин и старческой пигментации, к которой успел привыкнуть за последние годы. Да и дышалось легко, ни застарелый радикулит, ни ноющая последний год печень, совсем не ощущались.
— Либо я умер, либо одно из двух, — тихий голос эхом отразился от каменного зеркала, затихая на выходе. Порыв морозного ветра обжёг холодом лицо, пора спешить.
Четверо крепких тридцатипятилетних мужчин стояли, у подножья Чёртова Пальца, на нетронутом снегу, как много лет назад.
— Чёрт возьми, — мужчины смотрели друг на друга, неуверенно улыбаясь вернувшейся молодости. Да, для семидесятилетних и сорок лет молодость. Однако, радость не затянулась, первым поспешил от скалы к небольшой рощице Палыч. Именно там много лет назад охотники оставили свою машину, от её наличия зависело многое. Быстров понял мысли старого друга сразу, но, верный своей осторожности, решил обойти рощицу с другой стороны.