В него, судя по разнесённому вдребезги черепу, попала Ирина из ружья, не ожидал я такого результата наших самодельных пуль, видимо, сказалась меньшая скорость полёта пули от кустарного заряда. Когда я подошёл к последнему подстреленному мной бандиту, тот пытался встать на ноги, припадая в правую сторону, пуля прошила ему ягодицу именно с той стороны. Конь у него оказался не пугливый, спокойно пасся в нескольких шагах рядом. На него я и взвалил худосочного степняка, взял жеребца под уздцы и повернул назад, подбирать остальных раненых. Пока я собирал свои и Ирины жертвы, отвозил их к нашим коням, девушка спокойно подобрала все стреляные гильзы и ожидала на месте. Собственно, как привыкла поступать на тренировках, учения - великая вещь.
Слева раздались крики, я мельком взглянул туда, Палыч занимался допросами своих пленников. Судя по резко затихшим воплям, допросы продвигались успешно. Возле него собрались шестеро наших парней, с испуганным любопытством наблюдая за действиями ветерана. Ещё двое выловили, наконец, последнего трофейного коня, бегом отвели его к Ирине и побежали смотреть на допрос. Дети, чисто дети, не дай бог им в руки попасть при подобных обстоятельствах, обязательно попробуют всё, что им покажет сегодня дядя Иван Палыч, просто из любопытства. Уложив пленников возле Ирины, я направился к убитым, обыскать их необходимо, вдруг, какую вещицу найду знакомую. В карманах разбойников ничего не оказалось, как и самих карманов, впрочем. Я стянул с убитых всю относительно чистую одежду, ожерелья и сапоги, не скальпы же снимать. Из оружия были только луки со стрелами и ножи, даже захудалой сабли не нашёл.
Палыч со своими ребятами зашевелился, бодро вскакивая на коней. Видимо, установили место, где спрятаны пленники.
- Помощь нужна, Палыч? - Кричу на всякий случай, он в этих вещах грамотнее меня, нужно было бы, позвал.
- Нет, там всего двое, управимся быстро, - пятеро парней спешат за Иваном, остальные понуро идут к нам, собирать трофеи.
Правильно, мы не воевать сюда приехали, надо наших мужиков выручать. Не успели мы стащить всех убитых в одно место и упаковать трофеи, как Палыч вернулся. Все пять похищенных девушек, избитые, судя по всему изнасилованные, но живые, бежали рядом с лошадьми своих спасителей.
- Где башкиры? - удивился я, не услышав выстрелов, - неужели в рукопашную взяли?
- Нет, я их отослал в стойбище, за выкупом, твой пленник, оказывается, сын хана, - Палыч показал на молодого парня с простреленной задницей, - правда, у того ещё пятеро сыновей, не знаю, может сразу этого прирезать.
- Не надо меня резать, я любимый сын у отца, - практически без акцента отозвался молчавший до этого башкир, молодой парень, действительно одетый богаче остальных, - он обязательно меня выкупит или приведёт орду на вашу деревню, и всех убьёт. Лучше отпустите нас сейчас, тогда мы орду собирать не будем, и пленниц наших отдайте.
- Чёрт с ним, с выкупом, - наигранно рассердился я, - давай, сразу зарежем этого любимого сына, с такой раной он всё равно в седле не усидит. Денег у меня хватает, отрубленная голова врага доставит мне больше уважения у соседей.
- Не убивайте меня, не надо, - задёргался связанный наследник хана.
- Почему, - подошёл я к нему, вынимая свой нож, - что ты можешь выменять на свою жизнь? Куда увезли всех мужчин-пленников?
- Их увезли на завод к Пантелею, в Оханск, так мы договорились. Им ничего не будет, только в заводе у него работать заставят.
- А сколько вам заплатили за мастеров, - тихо спросил присевший рядом с пленником Палыч, - где деньги?
- Сто рублей у меня в поясе зашиты, отпусти нас, - едва не плакал ханский сынок.
- Остальные деньги где? Чем обещал Пантелей расплатиться? - хором спросили мы с Палычем, поражённые такой мизерной суммой за пятнадцать мастеров, чья общая зарплата в месяц больше будет.
- По ружью обещал за каждого мастера, за немца сразу три ружья, - пленник, казалось, не мог остановиться, - этого немца нам Пишка указал, приказчик Пантелея, он и деньги нам привёз. Когда мы Каму переплыли, Пишка немца с остальными мужиками на лодки посадил, три лодки на вёслах. Они шибко-шибко вверх по Каме поплыли, нам велели сказать, что немца и мужиков мы другим башкирам продали. Мы не будем на соседние роды наговаривать, пусть Пишка за всё отвечает.
- Давай, Викторович, собирай всех в дорогу, я ещё побалакаю с нашими друзьями, надо спешить обратно, пока мужиков Демидовым не продали или Турчаниновым, в гору. Оттуда нам их не вытащить, там придётся войсковую операцию планировать.
Мы быстро перевязали раненых пленников, уложили их на трофейных коней по двое. Девушки тоже уселись на коней, которых оказалось больше, чем всадников. Три кобылы шли поводу, гружёные трофейной амуницией. Хоть и грязная одежонка, для тех же пленников сгодится, не покупать им новую одежду. Будет за них выкуп, не будет, ещё вилами на воде писано, а кормить дармоедов придётся мне. Впрочем, сто рублей серебром отчасти компенсировали наши затраты, лишь бы освободить мужиков. Разобравшись по коням, наш караван бодро двинулся в путь, дорога была известна, до Камы мы надеялись добраться засветло. Так оно и вышло, мы даже успели перебраться на свой берег и развести костёр. С продуктами оказалось совсем худо, но, ребята были в эйфории победы, а пленники угрюмо молчали.
Переночевали мы относительно спокойно, однако утро несколько поменяло наши планы. Во-первых, моросящий унылый дождик затянул всё небо тучами, не оставляя перспектив быстрого передвижения по лесным дорогам. К тому же, две девушки не смогли не только сесть в седло, даже встали они с большим трудом, накануне эти молчуньи натёрли себе кровавые мозоли, так спешили вернуться домой. Пришлось нам разделиться, отправив девушек, всех пленников и Ирину с тремя парнями домой, в Таракановку. На этот раз я остался непреклонным и пресёк все её попытки напроситься в Оханск, освобождать мастеров и Володю. Моё ружьё осталось у девушки, на всякий случай, после чего мы разделились на две группы. Девушки с пленниками и пешком доберутся за день в Таракановку, а мы всемером на лучших конях порысили вдоль берега Камы вверх по течению.
Ещё вечером, туда мы собирались взять кого-либо из пленных башкир, выспрашивая, кто бывал у Пантелея в заводе или на дворе. Эти допросы услыхал тот самый парень, что на пожарище обозвал меня холуем господским, звали его Андреем, Андреем Хомяковым. За время погони, он, видимо, изменил своё отношение к нам и мне лично, потому, как смотрел немного странно. Так вот, Андрюха Хомяков признался, что несколько раз бывал в Оханске, отлично знает Пантелея-заводчика, его завод и даже Пишку-приказчика, имя у того оказалось вполне нормальное - Епифан. Хомяков обещал, что приведёт нас в самое, так сказать, логово зверя. Моросящий дождь, преследовавший нас весь день, не очень способствовал общению, однако, мы с моим тёзкой разговорились.
Тот был настолько поражён нашим оружием и поведением, что выложил всю свою жизнь, как на блюдце. Парню исполнилось двадцать пять лет, он был из крепостных крестьян помещиков Дубровских, как ни странно. Видимо, Пушкин использовал для своей повести настоящую помещичью фамилию. Чтобы не попасть в рекруты, ещё в шестнадцать лет Андрей отпросился у барина на оброк, ежегодно исправно привозил в имение под Муромом уговорённую сумму. Последний раз, в Рождество, он не дал взятку новому управляющему, тот и оболгал Хомякова перед барином. Задал барин ему совсем несусветный оброк, двадцать рублей ежегодно. Учитывая заработок крестьян в центральной России, таких денег там Андрюха вовек бы не заработал, даже, перестав питаться и покупать одежду.
Начал Хомяков пробираться в Сибирь, понимая, что обратного пути не будет, да в Оханске узнал, что Пантелей набирает рабочих и мастеров на свой ружейный завод, подряжает рабочим по три рубля платить.
- Я и подумал, чего искать лучшей доли, если удача сама в руки идёт, - грустно улыбнулся Андрей при этих словах, - нанялся в феврале к Пантелею, да так и прожил в бараке рабочем, до самого лета. Харч был казённый, от хозяина, работа привычная, одежда пока не истрепалась, я и терпел, ждал обещанной платы. Тот нас всё завтраками кормил, мол, продам ружья и расплачусь с долгами. Поначалу мы верили, ждали обещанного, до самой Троицы.