Папа отложил газету и откинулся назад, руки скрестил на столе. Я могла сказать, что, судя по лёгкому подёргиванию его губы и наклону головы, я завладела его вниманием.
— Что ты имеешь в виду под балансом?
— Нужно делать с этим что-то. Эти люди вокруг, Бог знает, в каком количестве, и я не могу не задаваться вопросом: будет ли это всем, о чём я буду думать каждый раз, закрывая глаза.
— Что конкретно ты предлагаешь?
— Возьми меня в Деназен. Они заполнили мою голову ужасной ложью, которую так просто не стереть. А ты это можешь. — Я поставила чашку на стол с такой силой, что половина её содержимого расплескалась через край. — Я собираюсь рискнуть и предположить, что одна вещь из всего, что они говорили, правда. Ты не адвокат. Мне нужно знать остальное. Я должна знать правду.
Он был тих длительное время, глазами выискивая мои. Я думала, что всё это звучало убедительно, но это сложно определить по отношению к отцу. Тот обладал каменным лицом. Я уже начала думать, что он смотрит сквозь меня, когда маленькая улыбка тронула его губы.
— Иди, обувайся.
* * *
Когда мы въехали на парковку, в голову стукнуло, что я здесь никогда не была. Отец работал в Деназене столько, сколько я помню, но ни разу, даже до того, как мы стали открыто презирать друг друга, я не была в его офисе.
Мы вышли из машины в тишине, поднялись по лестнице и остановились, пройдя стеклянные двери, у стойки администратора. Мужчина с другой стороны поднял бровь и протянул отцу планшет и ручку.
Вестибюль купался в ярко белом со старым соответствующим обстановке полом из вишнёвого дерева. Ряды лифтов располагались по обеим сторонам комнаты. Один ряд серебряный, другой белый, как снег.
Папа написал своё имя на бумаге, посмотрел на часы и указал на белые двери лифта.
— Пошли.
Тут не было кнопок, только тонкая полоска на стене, которая выглядела как считывающее устройство для кредитных карт. Отец полез в правый карман пиджака и достал маленькую карточку. Быстро провёл по устройству, и двери открылись.
Без слов мы ступили внутрь. Я ждала несколько секунд, но когда ничего не произошло, поинтересовалась:
— Ну и?
— Терпение.
Протикала ещё одна минута, прежде чем свист наполнил воздух. На противоположной стене лифта открылись другие двери.
Папа указал на них и шагнул вперёд.
— Это настоящий лифт, — прочищая горло, он вошёл внутрь, и сказал: — Четвёртый этаж.
Поражённая, я последовала за ним, двери со свистом закрылись. Через мгновение лифт дёрнулся, и мы начали подниматься.
— Единственный способ управлять подобными лифтами, это использовать бейджик безопасности. Без него двери лифта даже не закроются. Он не поднимет тебя выше того уровня, который допускает карта.
После короткого подъёма мы ступили в длинный пустой белый холл через стальные двери. Пока мы шли к единственному входу в другом конце комнаты, мы не встретили никого. Тишина сделалась жуткой, и мне требовалось заполнить её миллионом вопросов, которые у меня возникли, но я боялась показаться слишком нетерпеливой. Но когда мы вошли в двери, всё изменилось.
Наш вход в здание казался нереальным теперь, по сравнению с суматохой и активностью, которая открылась мне теперь. Столы, поставленные в длинный ряд, занимали пространство дальше комнаты. Это напомнило мне открытие коллцентра благотворительного фонда Американского общества против жестокого обращения с животными в прошлом году. За каждым столом кто-то говорил по телефону, опустив голову вниз и записывая что-то на бумаге. Никто не посмотрел на нас, когда мы вошли.
В центре комнаты располагалась стойка ресепшена с вывеской над ней «Ресепшн/Приём». Из-за стойки пухленькая брюнетка со злобным прикусом осветила отца кокетливой улыбкой.
— Доброе утро, мистер Кросс.
Отец кивнул и наградил её такой редкой своей улыбкой.
— Ханна.
— Новое приобретение? — Она одарила меня взглядом, почти наполненным страхом, перед тем как снова вернуться к нему. Не секрет, что она думала о Шестёрках.
Отец рассмеялся.
— Нет, это моя дочь, Дэзни.
Ханна сочувственно цокнула языком и кивнула.
— Это та самая бедняжка, на которую напал Шестёрка, не правда ли?
— Это не было нападением, — огрызнулась я, прежде чем успела вспомнить, что я должна была бы быть на стороне Шестёрок. — Я сама могла разобраться с этими ублюдками.
Она одарила меня натянутой улыбкой, которая означала, дескать, тешь-себя-этим-сама-деточка.
— Ну, конечно, могла, моя дорогая.
— Пожалуйста, сделай ей временный жёлтый пропуск. Она проведёт день с нами.
Ханна потёрла свои пухлые пальцы и хихикнула.
— Как должно быть волнительно для тебя!
Я заставила себя улыбнуться, надеясь, что это не выглядело слишком фальшиво.
— Так и есть.
— Сюда, — сказал отец.
Мы покинули комнату, подходя к ещё одному ряду лифтов, здесь двери были зелёными. Внутри отец произнёс:
— Пятый этаж. — А спустя мгновение добавил: — Все лифты в здании окрашены в цвета различных уровней безопасности. Первые три этажа — серебряные — у юридической фирмы. Четвёртый этаж — настоящая приёмная Деназена — белый. Все сотрудники Деназена должны пройти через неё, прежде чем идти куда-нибудь по зданию. Кафе тоже на этом этаже. Пятый этаж, куда мы направляемся сейчас, зелёный.
— А что на зелёном?
— В Деназене десять уровней, — сказал он, поправляя свой портфель. — На пятый этаж приводят новых Шестёрок, принимают их и обрабатывают. Там также располагается служба безопасности и мой офис.
Лифт дёрнулся, остановился и открыл двери низенькому человеку, одетому в тот же самый синий костюм, как мужчина у Курда. Он улыбнулся, и его щёки, как у бурундука, сощурили карие глаза до размера щёлок.
— Мистер Кросс, они притащили сто четвёртого назад. Операция завершена успешно.
Отец кивнул, и мы вышли из лифта.
— Хорошо. Убедись, что они вернули его на восьмой уровень.
— Восьмой, сэр? Не должны ли мы его, как обычно, поселить на седьмом?
— Должны были, пока он не сжёг человека, принёсшего ему ужин, две ночи назад. Он останется на восьмом до дальнейших указаний. — Отец повернулся ко мне. — Следуй за мной и держись ближе.
«Бурундучьи щёки» не обратил на меня никакого внимания, когда мы прошли мимо, и отвернулся от отца, отдавай указания человеку, приближающемуся к нам.
— Кто-то был сожжён? — поинтересовалась я. — Серьёзно?
Мы остановились перед дверью в конце коридора. Отец достал карту, которую он использовал в лифте, и провёл ею по считывающему устройству на двери. Она открылась, пропуская нас внутрь.
— Садись. — Он жестом указал на большой стол из красного дерева. Простые на вид стулья с обеих его сторон.
— Шестёрки опасны, если они неконтролируемы. Но когда их тренируешь и правильно используешь, они могут быть довольно удобными. Мы доставляем их сюда, обучаем тех, кого можем, и даём крышу над головой. В обмен на еду, убежище и защиту, они работают на нас.
Он был настолько полон дерьма! Еда, убежище и защита? Скорее голод, клетки и пытки.
— То есть те, кто у тебя здесь, твои работники?
— Некоторые да. Они обеспечены комфортом и удобствами в обмен на свои услуги. По природе нашей работы они живут на территории, потому что они востребованы двадцать четыре часа в сутки. Другие же, опасные, которых мы не можем перевоспитать, удерживаются здесь для их же пользы. Тот мальчик, которому ты помогла сбежать, был одним из них.
Помогла сбежать. Не тот мальчик, который брал тебя в заложники. Не тот мальчик, который пытался убить тебя.Даже сейчас я не могла делать все правильно. Он любил это мне втирать.