— В полуинтимных? Что, чёрт возьми, это должно означать?
— Это означает, что ты должна назвать остальных, с кем у тебя была связь.
— Вы же это не серьёзно.
Она выпрямилась на стуле. Прижимая ручку к краю своего стола, она спросила:
— Есть проблемы, Дэзни?
— Вообще-то, есть, Мерси. — Я встала. — Я не могу припомнить все их имена и, честно говоря, не понимаю, почему я должна это делать. Это пригодится для поимки Шестёрок? Боитесь, что я наградила их какой-то болезнью?
— Отлично, — спокойно сказала она. — Тогда назови мне имена последних трёх.
Я вздохнула.
— Джо Лейкс, Макс Демор, и...— Чёрт! И что теперь? Ни за что я не смогу правдиво ответить, чтобы не скомпрометировать себя и не отправить всю мою легенду «я хочу мести» псу под хвост, и лгать я тоже не могу.
И вдруг озарение. Мне не нужно лгать. Технически, я на самом деле не знаю настоящего имени Кайла.
— Я не знаю имени третьего.
Она изучающе поглядела на меня. Её глаза уставились в мои, не шелохнувшись. Мне же захотелось тут же заёрзать на своём стуле. Давненько это было, когда взрослые вот так пялились на меня.
— Как далеко это зашло?
— Прошу прощения?
— С этим безымянным парнем, как далеко всё зашло?
Сделав глубокий вдох, я сказала:
— При всем уважении, какое это имеет отношение к моей работе здесь?
— Как далеко всё зашло? — повторила она ровным голосом.
Сжав плотно кулаки, я встала.
— Как далеко? Мы были в моей постели, — сказала я низким, гортанным голосом. — Его руки были везде, стягивали с меня одежду, прикасались к моим волосам. От этого у меня возникли такие острые ощущения, зная, что мой отец находился прямо по коридору. Я...
Мерси встала.
— Давай передохнем от вопросов. — Она обошла стол спереди и чуть присела на него. — Давай проясним кое-что о Деназен.
— Хорошо.
— Понимаешь ли, здесь, в Деназен, вся твоя жизнь является нашим делом. Из-за очень... деликатной природы этой работы мы обязаны хорошо знать наших сотрудников. Внутри и снаружи. Поэтому просто необходимо задавать трудные, а так же неудобные, вопросы. Другая вещь, которую ты должны знать и обратить на это своё внимание, потому что это важно, и это имеет отношение к тебе: Деназен ведёт политику нетерпимости.
— И что это значит?
Её губы дрогнули в улыбке. Если бы я не пялилась, то пропустила бы.
— Это означает, что мы не терпим такого рода дерьмовых отношений, какие идут с твоей стороны.
Хорошо, я могу быть немного импульсивной. Ну ладно, я бываю чересчур импульсивной, но никто так не позволял разговаривать со мной с тех пор, как я вышла из детсадовского возраста, и я вовсе не собиралась делать из этого новою тенденцию.
— Да ну на хрен!
Я проследовала к двери и подёргала за ручку.
Ничего не произошло.
Я потянулась снова, подёргав защёлку. По-прежнему ничего.
— Что за чёрт?
Мерси откашлялась. Я повернулась, чтобы увидеть, как она держит маленький серебристый ключик, очень довольная собой, зло улыбаясь.
— Ты вернёшься на своё место и ответишь на предыдущий вопрос без выпендрежа. Как далеко у тебя зашло с твоим последним парнем?
Мой разум хотел меня убедить, что всё это не происходит. Прежде чем сдаться, я дёрнула ручку последний раз. Ну, разумеется, дверь не открылась. Отец упёк мою маму как можно дальше в этой выгребной яме. Так какого черта им выпускать меня?
— Так Вы теперь говорите, что я пленница? — Я села на стул и встретилась глазами с её решительными взглядом. Демонстрируя полное отсутствие страха.
— Вовсе нет.
Я приподняла брови и, обернувшись, поглядела на дверь.
— Знаю, как это, должно быть, выглядит, Дэзни. Пойми, если бы кто-нибудь другой попытался сделать то, что ты только что... — Она наклонилась и подняла маленькую чёрную коробочку с несколькими зловещими на вид красными кнопками. Указывая на пол, она сказала: — Они бы корчились на полу в приступах судорожной боли.
На полу виднелись тонкие, едва заметные провода между керамическими плитками.
— Я думала, отец сказал никакого особого отношения. — Я сглотнула и перекинула ступни за задние ножки стула так, чтобы они не касались земли.
Она встала, разглаживая свои брюки, которым уже ничего не могло помочь. Её поза казалась немного расслабленной.
— Что ж, да, Маршал порой немного далеко заходит, когда это касается его работы.
Я снова обернулась в двери.
— И не говорите!
— Мы можем продолжить? Твоему отцу не обязательно знать об этом.
Я вздохнула и, потому как не видела другого способа обойти этот вопрос, приступила к рассказу о безымянном парне, аккуратно подбирая слова.
18
О
тец подвёз меня до дома, а самому ему, к счастью, нужно было вернуться на работу. Как только его машина скрылась из виду, я направилась на склад. Я действовала наугад, но нужно было хоть что-то делать. Джинжер ясно дала понять, что поможет, но без Кайла, которого поймали, и Алекса, не желающего в этом участвовать, я надеялась, что она сделает исключение. Подкинет хоть что-нибудь, намекнёт, чтобы мне было за что уцепиться. Больше не к кому обратиться. Ну, разумеется, когда я туда добралась, склад был пуст. Оставался последний шанс. Крейгслист. Может, ещё не слишком поздно, чтобы узнать, где будет сегодняшняя вечеринка.
Воспользовавшись остатками своей наличности, я отправилась на автобусе обратно. Угол сидения был липким, и мне пришлось отклониться вправо, чтобы избежать приобретения весьма сомнительного пятна. О, и запаха чувака напротив. Несло от него, как от застарелой блевотины.
Женщина рядом со мной отчаянно спорила по сотовому, с кем-то по имени Хэнк. Всё время при этом, ругаясь, размахивала руками. Это раздражало, но избавило меня от хлопот поинтересоваться у неё или у «блевотины», который час. Её часы показывали 9:45. Хуже всего было то, что, походу, мне попался водила — единственный в этой стране верящий в ограничение скорости и тормозящий на каждой остановке, хотя в автобусе нас было всего трое. Он высадил меня на городской площади, и, к тому времени, когда я прогулялась по лесу и оказалась дома, было уже почти 11:30. Осталось только полчаса до момента, когда дадут объявление.
Мой допотопный комп грузился, наверное, целую вечность. Вытащив из верхнего ящика сомнительную на вид упаковку лакрицы, я потянулась за Крейгслистом и приступила к работе. Найти нужное объявление оказалось сложнее, чем я думала. Тут же стало очевидно, что странных объявлений довольно много. Когда наступила полночь, я могла бы назвать четыре возможных номера: реклама уроков танца живота; обучение правильному мытью собаки; человека, утверждающего, что способен научить хомячков делать удивительные трюки; и женщины, которая предлагает вам отомстить за разбитое сердце.
Ладненько.Вот как раз последнее самое интересное из всех.
Спустя час и несколько очень цветастых ответов на мои звонки я сдалась.
Я снова позвонила Бренду — по-прежнему никакого ответа — потому я оставила сильно недружелюбным тоном сообщение на голосовой почте. Это становилось уже просто смешным. Он не сбрасывал меня с тех пор, как мы учились в шестом классе, и я поцеловалась с его лучшим другом, Дэвидом Фенрингом.
Пришёл сон, но спокойным он не был. Всю ночь мучили кошмары. Точнее, один кошмар. Мега-причудливый, леденящий душу и внутренности, достаточно жуткий даже для каракуль Клайва Баркера.
Я оказалась на той вечеринке, после которой ночью встретила Кайла. Мы танцевали. Он был без рубашки, в одних потёртых синих джинсах, а на шее у него нечто похожее на собачий ошейник. Недурно. Многообещающий видок.
Всё шло хорошо. Мы в опасной близости покачивались под ритм музыки. Кайл обнимал меня за талию. Он склонился, собираясь поцеловать меня, но вдруг дёрнулся назад. Когда я посмотрела через его плечо поверх извивающихся тел на импровизированной танцплощадке, то увидела отца с длинным поводком в руках. Поводок дёрнулся ещё раз, и пространство между мной и Кайлом расширилось.