Выбрать главу

Мама умерла, когда я первый раз был в Ираке. Мне позволили поехать домой в срочный отпуск, чтобы присутствовать на похоронах и помочь отцу привести дела в порядок. Она скончалась от внезапного сердечного приступа. Вся наша округа была потрясена. Казалось бы, она была здоровой женщиной. Регулярные физические нагрузки, хорошее питание. Врачи сказали нам, что после вскрытия обнаружили у нее порок сердца, вызвавший аневризму аорты. И вот, однажды вечером, когда мама смотрела «Колесо Фортуны», сидя на диване — произошел разрыв. Это было так неожиданно: она истекла кровью менее чем за минуту и даже не смогла позвать на помощь. Мой отец был не в себе.

Когда моя первая миссия закончилась, он поместил знак «продается» перед домом и сказал, что больше не может там жить. Он не нашел утешения в воспоминаниях, которые дарили эти стены. Я не виню его за то, что он так себя чувствовал. Тоска обрушивалась на меня каждый раз, как только я входил в двери. Но теперь он жил здесь, в Френдсвуде, в Техасе, в доме, в котором было все, что она бы полюбила. Я никогда не просил его сказать мне, почему он выбрал это место, но уверен — это было в память о маме. Просто мне казалось, что если бы он остался в Бей-Сити, то его друзья и прихожане из церкви, не оставили бы его в одиночестве.

Войдя в парадную дверь, я позвал отца по имени.

— Иди сюда, Тимбер.

Он был на улице, сидя на заднем крыльце, попивая пиво и куря сигару. Последний год жизни наложил на него видимый отпечаток. Он любил говорить мне: «Ты молод, пока чувствуешь себя таковым». Ну, думаю, смерть матери заставила отца прочувствовать каждое мгновение всех его шестидесяти трех лет. Когда я появился перед ним, он встал со своего деревянного кресла-качалки и приветствовал меня крепкими объятиями и похлопываниями по плечу.

— Привет, пап, я скучал по тебе, — сказал я, когда мы все еще обнимались.

Отстранившись немного, чтобы посмотреть на меня, он улыбнулся. Я заметил, что у него стало немного больше возрастных пятен вокруг глаз, чем было до моего отъезда. И он слегка похудел. Его руки схватили мои, это чувствовалось так, словно он пытался убедиться, что я действительно стоял здесь, рядом с ним.

 — Хочешь пива? Я могу сходить и принести для тебя из холодильника, — спросил он.

— Конечно.

Он вошел в дом, а я сел на кирпичный бордюр цветочной клумбы, располагавшейся в нескольких сантиметрах от его кресла. Оглядев двор, я мог сказать, что он, вероятно, проводил большую часть времени на улице. В задней части двора, слева, высилась постройка, что-то вроде небольшого сарая. По периметру отец поставил деревянный забор высотой чуть более ста восьмидесяти сантиметров. Двор был безупречен, несомненно, это его гордость и радость.

Когда он вернулся, то вручил мне пиво и сел. И мы сидели молча, пока пили и рассматривали двор. Я уверен, большинство скажет, что наша сдержанность по отношению друг к другу не совсем нормальна для отца и сына, которые увиделись первый раз за год. Неважно, что этот год я провел в опасной военной зоне. Но то, что мы сейчас делали, как раз то, что нужно. Я близок с отцом, но моя мама всегда была той, кто говорил за нас обоих.

Когда тишина затянулась, мой отец, наконец, посмотрел на меня и сказал:

— Рад, что ты жив, и я сожалею о своих друзьях. — Он пожал плечами. — Одна из ваших медсестер, в том немецком госпитале, рассказала мне о них.

Я склонил голову, но, в конце концов, снова посмотрел на него.

— Спасибо, мне тоже жаль. — Я был в отчаянии и не сдержал дрожь в своем голосе.

Мы посидели вместе еще немного, а потом он встал и подошел к раздвижной стеклянной двери. Прежде чем зайти он сказал:

— Если тебе что-нибудь понадобится, то не стесняйся спросить. Рад, что ты дома, сынок.

Затем он вошел в дом и отправился в постель. Я уставился на дверь и понял, как ценил наши тихие моменты. Иногда дело не в словах, которые произносятся, а просто в знании, что он есть тут рядом, когда мне действительно нужно с кем-то поговорить. Его присутствие означало для меня больше, чем любые слова. Я знал, что отец разочарован, ведь я не учился в том колледже, в котором планировал, но когда я окончил школу, то чувствовал, что моя жизнь обрела призвание. Не то чтобы я не собирался продолжить учиться, но словно все встало «на паузу», после того как я отслужил свои четыре года.

Мне была предоставлена стипендия в довольно хорошем колледже, когда я учился в школе последний год, однако, только на первые два года. Я же планировал учиться четыре, но не мог гарантировать, что добуду средства на оставшиеся два года. Моя мама понимала меня. Она знала, что это мое решение. Я хотел подстраховаться в средствах, чтобы иметь возможность получить степень бакалавра. Армия, казалось, была правильным выбором.