— Отличная мысль. — проговорила она дрожащим голосом. Она попыталась выкинуть из головы все мысли о том, как жене Леммелота — если она у него была — говорят, что он никогда не вернется домой. Это наверняка будет изводить ее в моменты затишья.
Но это, напомнила она себе — была война.
ГЛАВА 3
«Если обо всей нашей истории нам было бы сказано всего одно слово — как бы мы ценили его! Как изучали бы мы каждый его слог, толковали его значение, спорили о его важности; как бы изучали мы его, и извлекали из него всё мыслимое знание. Сегодня же у нас есть триллионы слов, цунами информации, мельчайшие детали о каждом шаге, сделанном нашим правительством и бизнесом, легко доступны нам по первому нажатию кнопки. И все же… мы игнорируем их, и ничему на них не учимся. Однажды мы погибнем из — за добровольного невежества.»
Хириб Бассот, эксперт — комментатор новостей, речь в передаче ГНР «Лицом к Фактам». (политическая программа для узкой аудитории, закрыта вскоре после данной трансляции, вследствие низкого рейтинга.)
Энцери, Мандалор, базарный день, примерно шесть месяцев позже, 937 дней после Битвы при Геонозисе.
Мандалор был раем.
Он был безлюден и отстал, на нем не было даже тех ограниченных удобств, к которым Фай привык, будучи клоном — коммандо, но здесь он больше не был солдатом среди гражданских. Мандалориане знали толк в военной жизни. Так или иначе, все они были солдатами, и поэтому здесь он был, как дома. Он стоял под неослабевающим дождем, который превратил торговую площадь Энцери в болото и пытался вспомнить, почему же он согласился встретить Парджу именно здесь.
Она ему сказала. Но сейчас его часто подводила память. Теперь для него война была закончена. Хотел бы он знать — вернется ли он когда — нибудь в форму и сможет ли сражаться снова.
«А больше я делать ничего не умею, верно? Какой от меня теперь толк?»
— Ты в порядке, нер вод? — Прохожий — человек, в полной мандалорианской броне, как и все остальные здесь — коснулся рукой плеча Фая, привлекая его внимание. Должно быть, Фай выглядел заблудившимся. Фай чувствовал, что должен был бы узнать его голос — но не смог этого. — Могу помочь?
Фай мог следовать карте, которую дала ему Парджа. Иногда он знал, что забыл что — то важное, а иногда он и не подозревал об этом, пока ему не напоминали. Но даже просто знать, что он что — то потерял — уже было прогрессом. Всего год назад он был подключен к аппарату жизнеобеспечения и ему диагностировали гибель мозга. Его воспоминания о выздоровлении были обрывочны, и что — то из этого легко могло оказаться сном.
— Я жду мою девушку. — сказал Фай, опираясь на бевии'рагир, которое подарила ему Парджа. Это было охотничье копье со съемным противовесом на рукояти, и хотя он был не в том состоянии, чтобы охотиться — оно выглядело куда достойней чем костыли или трость. У него была своя гордость. Ему все еще приходилось прилагать усилия, подбирая нужные слова, и он знал, что говорит неразборчиво но… да, он делал успехи. Так сказала ему Парджа. — Она попросила меня встретить ее здесь. В последнее время я стал забывчивым. Я подорвался.
Человек в броне тускло — зеленого цвета, которую носили очень многие мандалориане, присмотрелся к знаку на шлеме Фая, означавшему, что он раненый ветеран, помедлил пару секунд, но не стал задавать вопросов.
— А ты моложе, чем я думал. — заметил он. Должно быть, его удивил голос Фая; наверное, он ожидал что под броней будет человек куда старше. — Я подожду с тобой, пока она не появится, хорошо?
Это было знаком дружелюбия — словно Фай нуждался здесь в защите. Он привык быть тем кто защищает. Так омерзительно быть нуждающимся…
«Ты жив и у тебя есть Парджа. Радуйся.»
Но Фай не радовался. С тех пор, как он прибыл на Мандалор, он начал понимать как живут свободные люди. Сейчас он жалел о каждом мгновении, которое он провел на службе обществу, в котором у него было прав не больше, чем у дроида.
— За кого ты воевал? — спросил человек после долгой, неловкой паузы. Многие поколения Мандалор поставлял галактике наемных солдат, и обсуждение коммерческой военной службы считалась вполне обычной темой для светского разговора. — Они хорошо платили?
— Великая Армия Республики. Какая еще плата?
Еще одна пауза. Мандалор никоим образом не был территорией Республики. А сейчас мандалорианин знал что Фай — клон, чью воинскую доблесть, к тому же, не чтили достойной платой. Но здесь это, похоже, не было позором.
— Дезертир. — без тени презрения произнес мужчина.
— Списан посмертно. — Фай помедлил подбирая слова. Он знал, что он хотел сказать, но заставить рот подчиниться было отдельной задачей. Он почувствовал пот, выступивший на верхней губе. — Это как обычная отставка по здоровью, только чуть неприятней.
— Все в порядке, нер вод, здесь ты среди друзей. — сказал человек. — Фетт поступил бесчестно, позволив каминоанцам наделать из него клонов для джедаев. Это не твоя вина.
— Не надо меня жалеть. — ответил Фай, защищаясь. Он не хотел жалости. Каминоанцы не больше Фетта заботились о том, счастлива ли армия клонов, и хорошо ли с ней обращаются, до тех пор, пока они могли побеждать, но о нем было кому позаботиться — у него был Кэл Скирата. — Наш сержант хорошо о нас заботился. Он усыновил меня. Мы отлично ладим.
— Я слышал.
— Ты много слышал…
— Это маленькая планета. Кое — кто из Куэ'валь Дар вернулся сюда, когда они закончили вас учить.
Значит этот тип знал. Мандалорианских сержантов — инструкторов подбирал Фетт; нравился он не всем, но его мастерство они уважали. И они нахватались подробностей насчет жизни в городе Типока. Впрочем секретов, стоящих того чтобы их хранить, больше не осталось. Сейчас все знали про Великую Армию Республики.
Фай понемногу начинал понимать, что Фетт, Манд'алор и охотник за головами, был прекрасной рекламой мандалорианскому характеру, но не все в его собственном народе считали его героем. Клоны ЭРК — Альфа, закаленные солдаты, буквально отлитые в снятую с Фетта форму, боялись его и безоговорочно исполняли его приказы даже после его смерти. Но Фай видел, что некоторые мэндо'аде считали его самовлюбленным чакааром.
Сейчас у Мандалора не было никакого вождя, а жизнь все так же продолжалась, не замечая этого. Фай мог представить себе хаос, который начнется на Корусканте, если Канцлер будет убит, и ему не найдется преемника. А Мэндо относились к этому житейски. Это случалось раньше, это случится еще когда — нибудь, и народу нет смысла рассыпаться на части, только потому, что сейчас нет никого на троне.
— У тебя есть дети? — поинтересовался мужчина.
Фай пожал плечами.
— Я над этим работаю.
Иногда тот Фай, которым он был прежде, прорывался наружу. Он был элитным коммандо, в великолепной форме, и — что было самым болезненным — у него было то, что Скирата называл паклалат; дар трепаться. Он умел играть словами. Но взрыв на Гафтикаре положил этому конец, и сейчас он был инвалидом, зависящим от заботы милой девушки по имени Парджа Брэлор, которая, похоже, не замечала, что он совсем уже не тот предмет для мечтаний, которым был раньше.
Мужчина взглянул мимо Фая так, словно он узнал кого — то приближающегося среди мешанины фигур в броне, тащивших флексофраповые сумки с консервированными овощами, машинными запчастями а иногда — и пятилитровые канистры с тихааром; местным алкоголем тройной перегонки, которым запросто можно было обезжиривать детали двигателей.
— Это твоя девушка? — поинтересовался он. — Направляется сюда, у тебя на шести.
Фай обернулся. Темно — каштановые косички Парджи, с вплетенными в них красными медными шариками, покачивались под подбородком ее шлема. Под мелким серым дождем, на фоне ее темно — багряной брони, они казались яркими осенними плодами.
— Да. Это она.
— Тогда я тебя оставлю. Ты снова в надежных руках.
«Снова? О чем это он?»
Когда Фай вновь повернулся к нему, человек уже слился с базарной толчеей. Парджа пробила себе путь среди бронированных тел с целеустремленностью лазерной пушки и, поймав Фая за руку, притянула его к себе чтобы прижаться лбом своего шлема к его лбу. Это был единственный способ «поцеловать» кого — то в полной броне. Наверное, поэтому некоторые аруэтиизе верили, что мандалориане бьются друг о друга головами в качестве приветствия.